Вдруг в кармане раздался звонок мобильника. «Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!» — радостно подумал я, доставая телефон. На экране светился Славкин номер.
— Привет Земеля!
— Привет Кот! Ты чего по домашнему не отвечаешь?
— Да я сегодня с экспериментами засиделся.
— Что, биолог, совсем наука заела! Вроде бы уже несолидно, на ночь глядя, в лаборатории торчать. Ну если только с дамой — да и то, проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай — есть, наверно, финансы? — нес всякую лабуду Славка.
— Да я не с дамой, а с кавалером.
— Ох-ты! Не ожидал! Какие-то у тебя странные наклонности стали появляться! Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевиденье по своему скудомыслию все население в голубые сагитирует. Я слышал, что эта пропаганда уже начала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?
— Все бы ничего, но вот беда — не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он впал в полную отключку — хуже, чем под наркозом! — описал я состояние собаки.
— Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте! Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали! А если бы с метиловым — некому было бы и скорую вызвать! — Славка сходу вынес диагноз нашим с Дружком занятиям.
— Ну, Слав, ты сегодня в ударе! Тебе надо Федьке срочно звонить — у тебя есть явный шанс его, наконец, переболтать!
— Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического! Вернее сказать, у нас с Ташенькой есть причина!
— Ну и какая, позвольте спросить? — поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал чего и говорить.
— Мы тут отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, мы приглашаем тебя с Федей на эти выходные к нам на дачу! Синоптики, если не врут, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.
— Да, заманчиво! — я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. — Приеду, сто процентов! Даже если в реанимацию попаду, приеду!
— Здорово! Мы очень рады! Только, пожалуйста, без реанимации обойдись. Или что, ты действительно так обрадовался, что к вам с приятелем уже обоим надо неотложку вызывать?
— Да нет, спасибо! Обойдемся без скорой помощи.
— А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? — Слава все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то наверно и толкнуло меня на «откровения». И события побежали в том русле, в котором им, может, совсем и не стоило бежать.
— В том то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда, в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на «выздоровление» — потом, сообразив, что это нетелефонный разговор, продолжил. — Давай, я все обдумаю и мы на даче, как раз и поговорим, если вам интересно будет.
Мы договорились, что я организую печеного лосося и еще некоторые закуски. Славка предложил сходить на щуку. Неожиданно в план пикника «влезло» новое и весьма приятное обстоятельство:
— Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны! Давай, как в детстве, съездим на ток ночью! Как он у вас, еще «жив»? — вспомнил я.
— Даже не знаю — давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили, — раздумывая, проговорил Слава.
— Все! Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток, — не дал я ускользнуть идее. — А на щуку и днем в воскресенье успеем, с острогой!
— Договорились! Таше, тоже наверно интересно будет ночь в лесу провести, — согласился приятель.
Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая планы на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ препарата в плазме. Песик продолжал спать, не реагируя на проводимые мероприятия, а энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. Да, без Славиного совета тут не разобраться — такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.