Как выяснилось, информация прошла из больницы и была таки взята "на заметку" в милиции. В результате "неприятной беседы" у директора, Славку лишили доступа к наркотикам, вкатили выговор да еще и штрафанули почти на ползарплаты. Но главное (он сам себе удивлялся - почему главное?), Наташу не выгнали из аспирантуры - Пустосельский стал стеной на её защиту. Хороший он все-таки старикан. Разумеется без санкций не обошлось: приказали сменить тему и тоже - никакого использования наркотических препаратов в научной работе и медицинской практике.
Веселого, в целом, было мало, и Славка прямо с "пропесочивания" отправился домой, "заливать" свои растрепанные нервы. На улице, как назло, стояла неповторимая атмосфера уходящего лета, когда теплое, но не палящее, ласковое солнышко отдает свои последние летние силы, как бы стараясь на прощанье. Почти не замечая ничего вокруг, Славка припарковал машину во дворе - места для парковки, по раннему времени, было предостаточно. Захлопнул дверь и потащился к подъезду в серой шестнадцатиэтажной коробке. Замок в подъезде опять не работал. "Опять шаловливые ручки поработали - вот уж некуда силушку приложить! Хоть бы лифт не поломали!" - по привычке подумал он. Но лифт был в порядке, и позвякивая на этажах, послушно повез жильца к его квартире.
Забросив куртку на вешалку, Славка протащился на кухню сообразить какую-нибудь закуску. В холодильнике нашлась копченая колбаса, а в шкафу - соленые сухарики. Славка задумался: "Взять ли более подходящее к закуске пиво из холодильника, или, уж сразу, нарезаться чего покрепче? Вот уж воистину русский вопрос!" - наконец усмехнулся Славка и выгреб, для начала, сразу три банки Балтики из холодильника. Нагрузившись всем этим добром, он прошел в гостиную, включил с компа сборник, составленный из хитов старого тяжелого рока, и завалился на диван "думать думу горькую" в истинно русских традициях - под музыку и выпивку.
Музыка не давала совсем уж раскисать. Славка, уже наверно, битых два часа предавался алкогольной "медитации" под мощные звуки рока, а мысли все крутились вокруг Наташи… нет, Таши. Он, то возмущался, вспоминая, как она всегда отвергала помощь и критиковала советы, то умилялся её беспомощностью и искренней благодарностью в больнице, то восторгался ее смелостью пойти на рискованный эксперимент, а то, просто, вспоминал ее длинные, абсолютно прямые светло русые волосы и взгляд огромных серых глаз, каждый раз меняющих свой оттенок и настроение: иногда смущенный, иногда вызывающий и сердитый и, один раз, беспомощный и благодарный. Она всегда выглядела естественно, в ней не было того жеманства и искусственности, что его раздражало в людях и, особенно, в женщинах. Она удивительно правильно пользовалась косметикой - та никогда не бросалась в глаза. Что все-таки она ею пользуется, он понял только в больнице, но это лицо, более блеклое без туши и помады, было даже милее и, как-то беззащитнее Он вспоминал её прекрасную, гибкую фигуру и у него захватывало дух от попыток представить ее без одежды. Он, кажется, все-таки безнадежно влюбился, и оставалось молить бога, чтобы Таша ответила взаимностью. Он чувствовал, что "созрел" уже до того, что готов был не только "носить тапочки", но и вообще "целовать песок, по которому ты ходила" - как пелось в старой-старой песне Тухманова. "А вдруг у нее есть кто-то?!" - неожиданно закралась коварная мысль: "Да наверняка, у такой "королевы" не один ухажер - еще в очередь стоят!" - как ему не хотелось об этом думать…
Его тоскливо-восторженное полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением слез с дивана, кое-как затолкал выбившуюся рубаху обратно в штаны и пригладил рукой всклоченные волосы.
- Сейчас, сейчас! Иду уже! - бормотал уже на ходу, шаркая тапками и гремя замком Славка. Каково же было его удивление, когда в прихожую решительно вошла Наташа, возмущенно сверкая на него своими большущими глазами.
- Ташенька?! - глупо улыбаясь, Славка уставился на его мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре…
Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно. Все-таки она нашла в себе силы поблагодарить профессора:
- Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня просто спасли!
- Ну что Вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо Вас продолжать "песочить" и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, у самого, внучка почти Вашего возраста. Как представил, что с ней что-нибудь приключиться - так с сердцем плохо сделалось! Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, "несчастный случай на производстве". Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то, здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать!
- Ой, что бы я без Вас делала! Уж простите Вы мою глупую голову! - пристыжено оправдывалась Таша.
- Всем бы, да такую "глупую" голову! - усмехнулся профессор. - Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил! Ну все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.
- Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!
Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, разменявшись вежливыми кивками на прощанье. Ярослав сразу же убежал куда-то, видимо, избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей был отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц - можно сказать незнакомых людей. Как уговаривала Веру на эту авантюру:
- В этом нет ничего страшного! Сколько людей по всему миру принимает наркотики. Мне же до зарезу нужно самой пережить это. Мне нужно пережить состояние расширенного сознания. Что толку пытаться понять Грофа, Хофмана, да и Кастанеду, если не перенести это состояние? Как я смогу интерпретировать интервью респондентов, если я не знаю, о чем речь? Пойми, без этого опыта - вся моя работа ничто!
- А не лучше бы было обсудить это со Славой и, официально, под присмотром, провести весь опыт? - возражала Вера. - Славка хороший мужик! Зря ты его так чураешься - он бы помог.
- Да как ты не понимаешь? Они, даже если "с какой-нибудь крыши упали бы", и разрешили использовать наркоту на студентах, все равно, дали бы "безопасную" дозу, как для кролика. С этой дозой только выспаться будет можно, а мне "улет" нужен!
- Ну понятно. Но как ты это себе представляешь и где ты собираешься "улетать"? - вздохнула Вера, соглашаясь на провокационные уговоры.
- Не волнуйся, я тебя забираю на день из лаборатории для "помощи аспирантке". Мы с утра начинаем у меня дома - мои родители сейчас в отпуске. Две дозы ЛСД на марках у меня есть. Ты мне нужна для контролирования ситуации - чтобы я не ушла случайно бродить по улицам или с балкона не прыгнула. Вообще, я, на всякий случай, привяжу себя к кровати. Короче, бери с собой книжку и читай себе на здоровье с утра до вечера. Все должно быть нормально.
Они начали через день после разговора. Наташа про себя еще сомневалась, одну или две дозы принять, но знакомая, у которой она раздобыла марки, говорила что с одной дозы она не "улетала", да и марки были старые. Кто его знает, подействуют ли вообще? А поскольку их было всего две, если одна не подействует, то сильнее дозу достать уже будет неоткуда. Поэтому, чтобы наверняка получить результат, нужно было принимать две дозы…
…сначала Наташа лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем, внутри начали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и она поплыла в безмятежном блаженстве. Тело как будто становилось все легче и больше, куда-то подымалось, и, наконец, она ощутила себя парящей в воздухе. Она оглянулась вокруг: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в блаженном полете. Она вылетела из окна и, казалось, пыталась обнять всю землю, переполненная счастьем и блаженством. Непонятно, сколько длилось это состояние блаженства, но вдруг она почувствовала, что на нее наползает какая-то тень. Тень все густела, а душу стал сковывать страх. Вдруг под ней разверзлась абсолютная пропасть и она, со страшным ускорением, стала в эту пропасть падать. Она кричала, зовя на помощь, но у нее не было голоса, и никто не приходил на выручку. Пропасть, тем временем, стала закручиваться, как воронка смерча. Через мгновение смерч изогнулся горизонтально и превратился в огромный каменный каток, накатывающийся на парализованную страхом Наташу. Её немой непрекращающийся крик так и стоял в парализованном теле, пока она окончательно не провалилась в абсолютную черноту беспамятства.
Очнулась она в больничной палате от страшной головной боли и тошноты.