— Значит, тебе хочется провести сорок лет в пустыне, чтобы отыскать ее следы?
— В пустыню отправляться вовсе не надо. Ты же знаешь, где должна быть эта книга, не хуже вечно охотившихся за ней римлян, арабов, крестоносцев, храмовников и турок: в Иерусалиме. Там, где Соломон построил свой храм и где хранился священный Ковчег.
— А нам, следовательно, предстоит найти то, что не удалось никому из них? Этот храм раза три или четыре разрушали до основания, то вавилоняне, то римляне. А след Ковчега, если, конечно, его не уничтожили, давным-давно затерян. Все это сильно смахивает на миф о Святом Граале.
— Но нам известно, что именно мы ищем. Не Грааль, не сокровище и не Ковчег.
Вы же понимаете, как трудно спорить с женщинами. Уж если им придет в голову какая-то фантазия, то никакая сила не заставит их расстаться с ней, если только вам не удастся отвлечь их внимание. Они не понимают трудностей, не представляют себе, сколько подвохов таится на этом тернистом пути.
— Превосходная идея. Давай обдумаем ее сразу после того, как я разберусь с делами в Америке.
Философская дискуссия закончилась, когда в нескольких шагах от наших голов просвистела пуля и вода перед нами взорвалась маленьким гейзером. Стрельба не замедлила продолжиться.
Я взглянул на речной берег. На вершине песчаной дюны стояли французские солдаты из патрульного отряда и возбужденный, как олень в период гона, граф Алессандро Силано. Отправив всех своих приспешников в пирамиду смерти, сам он благоразумно решил подождать снаружи.
— Это колдуны! — заорал он. — Хватайте их!
Что за черт! Этот мерзавец, похоже, несокрушим… но, наверное, то же самое он теперь думает о нас. И он понятия не имел о том, что мы нашли или, вернее, не нашли. У Астизы еще оставался диск медальона, а я вдруг осознал, что в моем нижнем белье еще топорщится, весьма неудобно, херувим с посоха Моисея, если, конечно, то был его посох. Может, мне и удастся в конце концов выменять его на пару монет. Мы тут же нырнули в реку и быстро поплыли к каирскому берегу, заодно отдаляясь от наших преследователей благодаря сильному течению. Когда солдаты спустились в камыши, у них оставалось слишком мало шансов достать нас своими выстрелами.
Мы услышали бурную тираду Силано:
— Вы, идиоты, скорее к лодкам!
Вблизи пирамид ширина русла Нила составляет примерно полмили, но в нашем вымотанном состоянии он показался нам безбрежным морем. Унося нас подальше от Силано, течение, однако, принесло нас почти в самый центр происходившего в Каире сражения. Когда мы, выбившись из сил, одолели последние метры разлившегося речного русла, я заметил у стен города артиллерийскую батарею и один из воздушных шаров Конте, покачивающийся в нескольких футах от земли. Его как раз наполняли газом, чтобы вновь использовать в качестве летучего разведчика. Сшитый из красных, белых и синих полотнищ, он отлично смотрелся в таком патриотическом обличье с камнями, подвешенными для балласта по краям корзины. Вид этого шара подал мне одну идею, а поскольку к этому моменту я уже совершенно выдохся, то увидел в нем наш единственный шанс на спасение.
— Хотелось ли тебе когда-нибудь улететь от неприятностей? — поинтересовался я у Астизы.
— Именно сейчас мне этого хочется как никогда.
Она выглядела как несчастный вымокший котенок.
— Тогда нам надо захватить этот шар.
Астиза смахнула с ресниц капли воды.
— А ты знаешь, как им управляют?
— Первыми французскими воздухоплавателями были петух, утка и овца.
Выйдя из воды, мы, стараясь оставаться незамеченными, побежали вдоль берега в сторону Конте. Я оглянулся на реку. Солдаты Силано, уже сидя в лодках, дружно работали веслами. Граф кричал и отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание к нашему продвижению, но все взгляды были направлены на городское сражение. Положение представлялось весьма опасным. Я вытащил томагавк, вторую увесистую драгоценность, сбереженную мной во время долгого кувыркания в водостоке. Пора было ему показать себя в серьезном деле.
— Вперед!
Мы бросились к шару. Если бы кто-то удосужился взглянуть в нашу сторону, то принял бы нас за двух сумасшедших оборванцев: мокрых, облепленных песком, с дикими взорами и совершенно отчаянным видом. Но ход сражения подарил нам удобный момент для незаметной пробежки по берегу, и мы добрались до Конте как раз вовремя, когда шар уже полностью наполнился газом. Один из артиллеристов даже начал залезать в его плетеную корзину.
Астиза отвлекла знаменитого ученого, появившись перед ним в образе неряшливой, но исполненной такого обаяния и прелести наложницы, о какой только можно было мечтать. Несмотря на всю ученость, Конте не чуждался мужских радостей и, естественно, замер в остолбенении, словно увидел перед собой саму Венеру, появившуюся из створок раковины. Тем временем я захватил врасплох артиллериста, и он кувырком покатился по земле, слетев с покачивающейся корзины.
— Извините! Новое задание!
Он вскочил, намереваясь оспорить мои слова, очевидно сбитый с толку моим египетским нарядом. Чтобы закончить спор, я стукнул его по лбу обухом томагавка, а сам забрался в корзину. Несколько французских солдат уже высадились на берег и строились в шеренгу, намереваясь дать по мне залп, но прицелиться им мешал устремившийся ко мне Силано.
— Простите, Николя, нам придется позаимствовать ваш воздушный корабль, — сказала Астиза ученому, выдергивая кол, удерживавший на земле якорную веревку. — Приказ Бонапарта.
— Какой приказ?
— Спасти мир!
Шар уже начал подниматься, веревка волочилась по земле, а я был слишком высоко, чтобы достать ее. Поэтому когда мы уже отрывались от земли, Астиза подпрыгнула и ухватилась за конец этой веревки. Размахивая руками, Конте бросился за нами, но его сбил с ног преследующий нас Силано. Извивающийся конец веревки, уже оторвавшись от земли, сбросил последнее облачко пыли, но проклятый граф в заключительном прыжке тоже успел ухватиться за нее. Изрядно увеличившаяся тяжесть слегка понизила высоту нашего полета, корзина покачивалась всего в пятидесяти футах от земли. Вцепившись в канат бульдожьей хваткой, Силано быстро полез наверх.
— Астиза! Скорей!
Земля проносилась под нами с нарастающей скоростью.
Устав от бесконечной гонки, Астиза поднималась довольно медленно. Стиснув зубы и полыхая злобным взглядом, Силано быстро догонял ее. Я нагнулся и протянул руку. И в тот момент, когда Астиза схватила меня за руку, он вцепился в ее лодыжку.
— Он схватил меня! — Она ударила его другой ногой, и он, прошипев что-то, слегка сполз вниз, но удержался на веревке и вновь быстро дотянулся до ее ноги. — Он присосался ко мне, как пиявка!
Перегнувшись через борт корзины, я тащил Астизу наверх.
— Ничего, я втяну тебя сюда и перережу веревку!
— Он уже ухватился за меня обеими руками! Он висит на мне!
— Ударь его хорошенько, Астиза! Пни посильнее!
— Я не могу, — крикнула она. — Он стиснул мне ноги обеими руками.
Я глянул вниз. Этот дьявол сжимал ее ноги, точно удав, его лицо пылало фанатичной одержимостью. При всем старании я не смог поднять их двоих: в общей сложности они весили слишком много.
— Признавайся, что ты узнал, Гейдж! — крикнул он. — Тащи меня, иначе нам всем крышка!
Шар, с трудом поднимаясь, тяжело двигался менее чем в ста футах от земли. Мы пролетели над берегом и уже оказались над речными отмелями. Конте бежал за нами по берегу. Впереди я заметил французских пехотинцев, изумленно наблюдающих за нашей компанией. Мы пролетали так близко, что при желании они могли бы перестрелять нас всех.
— Во всем виновато кольцо! — крикнула Астиза. — То кольцо, что ты заставил меня надеть! Я забыла снять его! Это проклятие, Итан, проклятие!
— Нет никакого проклятия!
— Сними его с меня!
Но ее руки намертво вцепились в канат, и снять с ее пальца это дурацкое кольцо я мог, разве что отрубив его. А обхвативший ее ноги Силано висел слишком далеко от меня.