– Или покойником. Единственное, что я понял, так это то, что этот мир не поддается контролю. Со временем южноамериканцы отнимут у вас этот бизнес. Они выращивают кокаин, они его перерабатывают. Скоро они захотят сами его продавать, и тогда мы все должны будем либо уступить, либо умереть.
Он пристально посмотрел на меня.
– Л ты не такой уж и ненормальный. Чем ты думаешь теперь заниматься?
– У моего отца было отличное дело. Он сдавал напрокат машины. У меня другая цель. Авиакомпании расширяются с каждым годом, но им не хватает денег, чтобы покупать самолеты. Деньги довольно сложно достать. Пока я летал на самолетах TWA, мне пришла в голову отличная идея. Я обратил внимание на то, что в каждом самолете на дверях кабины пилота красуется табличка: «Этот самолет является собственностью самолетостроительной корпорации Хьюза и арендуется у компании НАС».
– Я не понимаю, – дядя покачал головой.
– Хьюзу принадлежит только авиакомпания TWA. Я уверен, что многие другие авиакомпании тоже хотели бы заключить такие договоры.
– Аренда самолета? Но на это потребуется куча денег, – заинтересовался дядя.
– Я уверен, что у тебя большие связи, да и деньги найдутся. Думаю, на первых порах нам понадобится около двухсот миллионов долларов.
– Все это надо хорошенько обдумать.
– Забудь об этом. Ты сейчас даже близко не можешь подойти к этим делам. Существует семь правительственных агентств, которые контролируют деятельность авиакомпаний, так что тебе сначала надо отойти от твоих дел, прежде чем ты займешься самолетами.
– У тебя, наверно, все-таки не все дома, – сказал дядя. – Ведь на деньгах не написано, откуда они взялись.
– Но у людей-то есть имена. Дядя поднялся.
– Я позвоню тебе, когда месса будет заказана.
– Я обязательно приду.
Он пошел к дверям, потом обернулся.
– Ты знаешь, что девушка уехала во Францию?
– Да.
– Она милая девушка, но не для тебя.
– На ком бы вы хотели, чтобы я женился?
– У Анжело была хорошая девушка, из хорошей сицилийской семьи. Мне кажется, что он подумывал со временем на ней жениться.
– Из хорошей сицилийской семьи?
– Из очень хорошей сицилийской семьи. Может быть, когда-нибудь я тебя с ними познакомлю.
– Спасибо, дядя Рокко. Может быть, со временем. Мы обнялись, и на этот раз я тоже его поцеловал. Я открыл дверь и смотрел, как он идет к лифту. Два телохранителя, ждавших его в коридоре, пошли следом.
Capo
Di Tutti Capi
Emeritus I
Никто не мог убить дядю Рокко. Это, конечно, не значит, что никто и не пытался этого сделать. Все было: и ножи, и пистолеты, и взрывы машин. Дядя Рокко обладал шестым чувством опасности. Когда-то он решил, что должен умереть по-другому.
– Я старею, – сказал он мне. – И вот теперь, когда Анжело больше нет, ты не хочешь помогать мне в делах. Мне некому это все передать. Так зачем же мне дальше бороться не на жизнь, а на смерть?
Мы сидели в маленьком закутке позади ресторана на Второй авеню. Мы были вдвоем, дядюшкины телохранители сидели поблизости за другим столиком. Дядя все еще носил черную траурную повязку на рукаве пиджака.
– Я не знаю, дядя Рокко. Когда-то давно мой отец сказал мне, что ты никогда по-настоящему не отойдешь от дел.
– Что он понимал, твой отец, – пробурчал он, наматывая на вилку длинные спагетти. – Это тебе не старые добрые времена. Это семидесятые. Мы теперь все цивилизованные и ужасно деловые. Я уже заключил договор с пятью семьями.
– И что это означает? Они тебя не убьют?
– Ты просто насмотрелся плохих фильмов про мафию.
Я начал резать мясо в тарелке. Это был сочный бифштекс с кровью, именно так, как я любил.
– Ты мне так ничего и не рассказал.
– Я переезжаю в Атлантик-Сити.
– Почему именно в Атлантик-Сити? Помнится, ты всегда хотел уехать в Майами, после того как отойдешь от дел.
– Все не так просто. Майами контролируется группировками из Чикаго. Бонанно договорился таким образом, что я займусь профсоюзами работников отелей и ресторанов в Атлантик-Сити. Это несложное дело, как раз для меня. Я больше не хочу переутруждать себя.
Я медленно жевал свое мясо.
– И что ты им за это отдал?
– Они будут заниматься тем, чем я занимался здесь. Пускай. Зато я буду жить тихо и спокойно.
– Это, наверно, стоит больших денег.
– У меня достаточно денег. Примерно полмиллиарда долларов.
Я молчал, с трудом веря своим ушам. Но я понимал, что скорее всего это правда. Дядя не стал бы обманывать меня.
– Чем еще ты собираешься заниматься?
– Я займусь вкладыванием денег. Все моя деньги – это отмытые деньги, так что я могу теперь делать с ними что угодно.
Он доел спагетти и допил красное вино, потом ткнул пальцем в мою тарелку.
– Ты совсем не ешь.
Я отрезал еще кусочек мяса.
– Не понимаю. Если ты можешь делать что душе угодно, то почему же ты хочешь похоронить себя в такой дыре, как Атлантик-Сити, и валандаться с какими-то грошовыми профсоюзами?
Он покачал головой.
– Ты действительно не понимаешь, – сказал он, как будто объяснял ребенку. – Я всю жизнь прожил бок о бок с этими людьми. Я не могу просто так повернуться и уйти, когда они просят меня помочь.
– Тебя могут прижать к ногтю за мелкое дело так же успешно, как и за большое, даже с еще большим успехом. Зачем же рисковать?
Дядя налил себе еще вина.
– Я знаю, что делаю. У меня есть связи, даже более надежные, чем у Бонанно и других нью-йоркских семей. Через десять лет в Атлантик-Сити будут делаться большие дела.
– Тогда это означает, что ты не уходишь на покой.
– Нет, ухожу.
Я смотрел, как он потягивает вино. Я совершенно не знал, что у него на уме, но я знал его самого. По-своему он был гениален и всегда точно знал, что делает.
Он оглядел меня с головы до ног.
– Ну, а как твои дела?
– Нормально. Пять больших банков готовы одолжить мне по десять миллионов каждый. Вместе с моими собственными двадцатью миллионами получается семьдесят миллионов долларов.
– Неплохо. А этого достаточно?