— У Максима были враги?
— Может и были, только я не знаю. Он здесь редко бывал, наездами, в основном в Москве жил или в Одинцово: там у него еще один дом — к Москве поближе. Вот Антоша здесь живет постоянно, а я за ним приглядываю.
— Вы Антона нянчили с самого детства?
Тетя Клава кивнула.
— Я и Максимушку нянчила. Обоих вырастила. Родители у них были люди важные, некогда им было с детьми возиться, вот со мной они и росли.
— У Антона с самого детства была задержка развития?
— Не было у него никакой задержки. Антоша нормальным родился. Говорить начал даже раньше, чем Макс, читать любил, и учился лучше.
— Что же тогда с ним случилось?
Лицо старухи окаменело.
— Заболел он. В одиннадцать лет заболел. Хотя я думаю, не болезнь это вовсе, что бы там врачи ни говорили. Просто Антоша остановился.
— Остановился? — не поняла я. — В каком смысле остановился?
— Ох, — вздохнула тетя Клава. — Даже не знаю, как тебе объяснить. Ну, представь, что осел с поклажей идет по дороге, идет себе, идет, а потом остановится — и хоть убей, а не стронется с места. Или человек — живет себе, живет, а потом говорит — "стоп!" — и пускает себе пулю в лоб. Так и Антон. Почти два года он вообще не разговаривал. Пил, ел, спал, но как бы не жил. А потом заговорил, но уже не менялся — оставался таким же, как был в одиннадцать лет.
— Он остановился просто так, ни с того ни с сего, или причиной стало какое-то событие?
— Я не могу об этом говорить, — покачала головой тетя Клава. — В семье Святояровых об этом не вспоминают.
— Значит, это последствие травматического шока.
Пальцы старухи нервно вцепились в подол халата.
— Не знаю. Врачи что-то такое говорили. Не разбираюсь я в этом, да и не помню ничего — память совсем слабая стала.
— Понимаю. Только один, последний вопрос: к тому, что произошло с Антоном, Максим имел какое-то отношение?
Добродушное лицо тети Клавы перекосилось. В глазах сверкнула бессильная ненависть — то ли ко мне, то ли к мучительным для нее воспоминаниям.
— Не знаю я ничего. Не знаю и не хочу знать. Только не вздумай задавать вопросы Антоше. Ему еще нужно пережить смерть брата. Бедный мальчик! Никого у него не осталось. Кто после моей смерти позаботится о нем?
— А родители Антона?
— Они умерли девять лет назад. Погибли в автомобильной катастрофе.
— Других родственников нет?
— Из близких никого. Да и дальних, по моему, нет, по крайней мере я о них не слышала.
— Значит, все состояние Максима достанется Антону?
— Выходит, так. Вряд ли Максимушка вообще завещание написал — умирать-то он не собирался. До ста лет хотел дожить. Только, как говорится, от смерти не посторонишься.
Дверь кухни тихо скрипнула и отворилась. На пороге стоял Антон — в черной футболке, джинсах и ковбойских сапогах с серебряными кантами на носках.
— Привет, — растерянно сказала я, вставая навстречу ему. — Вот заехала тебя проведать. Как ты?
С полминуты Громовая нога с выражением полного безразличия смотрел сквозь меня. Я даже не была уверена, что он осознает мое присутствие. Потом лицо его дрогнуло, приобретая осмысленное выражение.
— Пойдем ловить рыбу? — неожиданно предложил он.
Тетя Клава глухо охнула и закрыла лицо руками.
— Рыбу? — растерянно переспросила я.
— Ну да, — кивнул головой Антон. — Я научу тебя. Вот увидишь, это здорово. Тебе понравится.
* * *Я вновь стояла у пруда с пираньями, глядя в воду, все еще мутную от крови Аспида. Стая рыб-убийц, укрывшись под тенью мостика, лениво шевелила плавниками. Костей и медальона на дне уже не было.
Я задумалась над тем, каким образом милиция извлекла со дна останки Максима Светоярова. Подцепила чем-либо скелет и вытащила, или сначала отсадила пираний, а затем снова их выпустила в пруд? Надо будет спросить у Колюни.
Интересно, являются ли уликами сами пираньи? Теоретически, да, ведь их желудки до сих пор набиты мясом Аспида. Или оно уже успело перевариться? Господи, о чем я только думаю!
Приблизиться поближе к воде мне мешал какой-то странный иррациональный страх. Я понимала, что ни с того ни с сего не поскользнусь, а Антон меня не столкнет, хотя бы по той причине, что он, находился далеко от меня — на середине переброшенного через пруд изогнутого мостика, и все же мне было как-то не по себе.
Громовая нога с сосредоточенным выражением на лице готовил удочку к ловле.
Я думала о том, пытался ли Макс выбраться на берег. Если был в сознании, наверняка пытался. Почему же ему это не удалось? Судя по тому, что я слышала, пираньи — существа трусливые и весьма осторожные. Как правило, они ждут, пока самые отважные вцепятся в жертву, и только после этого набрасываются на нее всей стаей. Сигналом к всеобщей атаке служит вкус крови. Чтобы пираньи немедленно набросились Макса, в воде должна была быть кровь, но даже при нападении Аспид мог бы успеть выбраться на берег — ловкости и силы воли у него было более чем достаточно.
Допустим, выбраться ему по какой-то причине не удалось. Это возможно, хотя и странно. Но откуда в воде взялась кровь, спровоцировавшая атаку рыб? Из царапин на спине, оставленных ногтями Жанны? Вряд ли, царапины должны были быстро подсохнуть.
Мне вспомнилась кровь на шарфике Жанны. Чья она и как попала на шарф? Может, часть этой крови оказалась в пруду, спровоцировав атаку пираний? Или Макс был ранен, когда его бросили в воду?
— Ты знаешь, что индейцы используют живых пираний, как оружие? — голос Антона отвлек меня от размышлений. — Держа рыб поперек туловища, они перекусывают ими горло врагам.
Перекусывают горло! Странно, что я об этом сразу не подумала. Если предположить, что какая-то шалая пиранья сходу перегрызла Максу одну из жизненно важных артерий, понятно, почему он не смог выбраться из пруда. Так, может, это все-таки был несчастный случай?
— Нет, о таком способе расправы с врагами я не слышала. Зато видела по телевизору, как индейцы используют пираний в качестве машинок для стрижки волос. Прически получаются не хуже, чем в парикмахерской.
Хотела бы я понять, что творится в голове у этого мальчика-мужчины. Резкие переходы от эмоционального ступора к неестественному для ситуации хладнокровию. Антон что, уже забыл, что несколько часов назад эти рыбины сожрали его брата? Или таки образом он пытается отомстить пираньям? Но зачем тогда их ловить? Проще было бы выпустить воду из пруда или насыпать в нее хлорки.
Не исключено, что у парня не все дома.
Не исключено, что он сам избавился брата.
Мотив? Ревность, зависть, желание завладеть деньгами Максима. Случается, что и одиннадцатилетний мальчик способен разработать весьма хитроумный план.
— Иди сюда, — позвал Антон. — Я поучу тебя удить.
— Спасибо, но у меня нет настроения.
— Давай, тебе понравится.
При мысли о том, что я буду стоять рядом с младшим Светояровым над водой, в которой плавают рыбы-убийцы, мне стало не по себе.
— Нет, все-таки я не буду.
Только сейчас я обратила внимание на удочку, которую протягивал мне Громовая нога и поняла, что на ней не было наживки. Над привязанным к леске слишком крупным для пираний тройником болталось что-то черное. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что это был резиновый скорпион. Вряд ли с такой снастью он хоть что-нибудь поймает.
— Ладно, тогда я сам.
Скорпион вслед за крючком плюхнулся в воду. Испуганные всплеском пираньи шарахнулись в стороны.
— Почему ты ловишь без наживки? — спросила я. — Это бессмысленно. Пираньи реагируют на кровь. Нужно насадить на крючок кусочек сырого мяса.