– А вот и губернаторский дом… Но вы ведь сказали – сначала в лавку.
– В лавку, в лавку! Да где же она, черт бы все тут побрал?
– Говорю же, скоро придем, господа. Уже очень скоро.
Чуть замедлив шаг, капитан придержал квартирмейстера под руку, свистящим шепотом осведомившись – на какие, с позволения сказать, шиши тот собирался приодеться?
– Ах, это, – скривившись, старый пират отмахнулся. – Да не берите в голову, сэр, пустое дело.
– И всетаки!
– Я же вам докладывал – в капитанской каюте мы сразу отыскали тайник с полусотней гиней, оставленных мной на корабельные нужды. Вот на них и купим одежду – не оборванцами же ходить, тем более, нам нужно будет еще пополнить команду, а здесь по одежке встречают, к оборванцам никто не пойдет, да и губернатору следует выказать уважение.
– Черт с вами! – Андрей сплюнул под ноги. – Наверное, вы и правы. Хотя команде нужно тоже чтонибудь дать – не пустыми же выпускать на берег?
– Дадим, а как же! – хмыкнул дядюшка Сэм. – Еще б и негров продать. Может, губернатор и купит? А мы ему – скидку.
– А вот в этом вопросе, дядюшка, торопиться не надо! – обернулась прислушивающаяся к беседе Камилла. – Что значит – скидку? Губернатор, если живой товар и возьмет, так не для себя, а для плантаторов… или продаст на какойнибудь торговый корабль, отправляющийся в Виргинию или в Каролину. В порту несколько шхун, между прочим, судя по осадке – три из них точно с опустевшими трюмами. Так что с неграми торопиться не надо, выждем денекдругой, уж прокормим какнибудь. А тем временем – шхуны эти пустые навестить.
– Молодец, девчонка! – старый пират восхищенно присвистнул. – Вот уж не думал, что у тебя столь внимательный взгляд.
– Обычно женщины все внимательны, дядюшка.
– А вот и лавка, господа! – остановившись, Полушка Эд обвел широкие, призывно распахнутые настежь двери торгового заведения с таким видом, будто сей промтоварный магазин принадлежал лично ему или, уж по крайней мере, он там работал старшим продавцом, товароведом или приказчиком.
– Что ж, вот, получи!
Дядюшка Сэм сунул в подставленную ладонь парня пресловутый пиастр или песо – испанский талер, серебряную монету весом в двадцать пять грамм и достоинством в восемь реалов (восьмерик), отчеканенную из американского серебра в неимоверном количестве и фактически – наравне с золотыми дублонами (они же – пистоли), игравшую роль мировой валюты. Этакий серебряный доллар раннего Нового Времени.
Для Громова в лавке отыскался вполне приличный, выкрашенный в цвет индиго кафтан доброго английского сукна с шелковыми фестонами, пришедшийся Андрею впору, и, вкупе с такого же цвета кюлотами, шелковая белая сорочка и старые, но вполне еще крепкие туфли, составившие вполне приличный костюм. Подумав, капитан еще прикупил темносинюю шейную ленту и алую шелковую перевязь с легкой парадной шпагой, да модную, обшитую золотистым галуном шляпу с загнутыми треугольником полями. Конечно же все продававшееся в лавке добро было краденым, точнее – добытое в ходе лихих пиратских рейдов, чего вовсе и не скрывал хозяин промтоварного заведения – усатый, чемто похожий на турка толстяк, представившийся как Джефри Мидлтон, купец.
– О, эта шпага, сэр, принадлежала какомуто важному французскому кавалеру, шевалье, а может быть, даже маркизу или графу… Не желаете ли золотой перстень с изумрудом?
– Пока нет, – поскромничал Громов, не желавший слишком уж тратить корабельную казну.
– Жаль, жаль. Хорошее кольцо – уйдет враз, потом такого не купите.
Прощелыга купец скривил тонкие губы в хитроватой улыбке, свойственной продающим краденую лошадь цыганам, главам нетрадиционных религиозных сект и вороватым российским чиновникам, вызванным к начальству на ковер по какомуто уж совсем мелкому делу.
– Ах, ты ж боже мой! – примеривший очередной камзол боцман с восхищением посмотрел на появившихся из смежной комнаты девушек в новых, только что купленных платьях.
Надо сказать, обе юные дамы вполне заслуживали восхищения и в простых своих одежках (а лучше – без оных), однако теперь было совсем другое дело! Грациозная, в муаровом, цвета морской волны платье, сшитом по последней французской моде – с глубоким вырезом – декольте – Бьянка выглядела истинной королевой, а ее подружка – принцессой: к пышным рыжеватым волосам Камиллы очень шел желтый цвет, плюс еще зеленые шелковые вставки, бантики, бисер…
– Ну девки, – дядюшка Сэм попростецки хлопнул себя по ляжкам. – Вам бы еще брильянты…
– Лучше какиенибудь башмаки, дядюшка, – показала босую ногу Камилла. – Моито старые както не особо к этому платью подходят.
– Будут, будут башмаки! – распушив усы, хозяин лавки истово перекрестился на висевшее в углу торгового зала массивное золотое – или, скорее всего, позолоченное – распятие. – Клянусь Святой Девой Гваделупской – будут! Уже к вечеру… или, самое крайнее – завтра к утру.
– Завтра и загляну, – тряхнула рыжими волосами девчонка. – Обязательно. Только вы меня ждите, господин Мидлтон, ага?
– Договорились, моя госпожа!
Приложив руку к сердцу, купец галантно поклонился и, проводив важных покупателей до самой улицы, еще долго махал им вослед рукою, а, когда вся процессия скрылась из виду, подозвал из лавки мальчишкуприказчика:
– Беги за ними, парень, все разузнай – кто такие, оттуда, надолго ли в наши края? Понятно тебе, бестолочь?
– Понял, хозяин, – пригладив темные волосы, поклонился мальчишка. – Все сделаю, как вы и сказали.
– Ну беги тогда, что стоишь?
– Бегу, господин!
Сверкнув грязными пятками, лавочный мальчик скрылся за углом, без труда нагнав покупателей, уже подходивших к губернаторскому дворцу.
– Прошу вас, господа! – отворив резные ворота, поклонился дюжий привратник, пропуская гостей в обширный, с небольшим круглым прудом, двор.
По всему видно было, что недавно назначенный хозяевами острова губернатор привык жить на широкую ногу, правда, ввиду местной специфики, много чего опасаясь: окна дворца прикрывали массивные металлические решетки и ставни, у ворот стояли на часах вооруженные фузилеры, а по обе стороны от крыльца располагались две двадцатичетырехфунтовые пушки на полковых – с большими колесами – лафетах. Как успел заметить проходивший мимо Громов, пушки были хорошие, бронзовые.
– О вас доложить, как о людях с только что пришвартовавшегося судна? – обернувшись, осведомился слуга.
Андрей хмыкнул – либо этот парень обладал завидной проницательностью, либо слухи здесь распространялись весьма даже быстро.
– Да, именно так и докладывай, – кивнул молодой человек. – Я – капитан Эндрю Гром, это моя жена Бьянка и мой квартирмейстер с племянницей. Только что прибыли в Нассау на «Жозефине» – так называется наше судно – и вот явились засвидетельствовать свое почтение.
– Хорошо, – слуга поклонился и, оставив гостей в просторном холле, взбежал по широкой лестнице на второй этаж.
– А неплохо губернатор устроился, – оглядывая обстановку, усмехнулся дядюшка Сэм. – Небось, все за счет таких бедолаг, как мы. Больше не на что!
– Проходите, почтенные господа! – проворно спустившись с лестницы, слуга вновь поклонился и продолжил самым торжественным голосом: – Господин Томас Миллз, эсквайр, губернатор Нассау и НьюПровиденс, отрываясь от дел, счастлив принять вас в своем рабочем кабинете. Следуйте за мной, джентльмены! А ваши слуги пусть подождут здесь.
Кабинет, куда привел гостей слуга, вовсе не выбивался из общего стиля особняка: в меру просторный, с резной конторкою для письма и диваном, со стенами, обитыми зеленым сукном, и массивным столом красного дерева, с бронзовым чернильным прибором и подсвечником из потемневшего серебра.
За столом, обмакнув в чернильницу гусиное перо, чтото писал узкоплечий человечек лет пятидесяти в огромном для столь узкого лица парике и красном, с золотою тесьмой, мундире, всем своим обликом здорово напоминавший Громову знаменитого французского комика Луи де Фюнеса.