Исполняя поручение возлюбленного (а здесь для всех – мужа), Бьянка почти каждую ночь докладывала о разговорах с Камиллой, так что сплетен о жизни чарльзтаунского общества Громов наслушался в избытке, а вот к цели своих расспросов не приблизился ни на шаг – о «Красном Бароне» ничего не услышал. Даже о капитане Лоусоне – увы, ничего. Зато о внебрачных связях похотливой губернаторской женушки…
Такого рода сплетен хватало и здесь, в Нассау, городе, когдато тоже называвшемся Чарльз Таун, по имени короля Карла Стюарта, а затем, в угоду политике, переименованный в честь нового короля – Вильгельма, принца ОранскогоНассау. Вот эти – последние – сплетни, кстати, оказались весьма интересны.
Опять же, по заданию капитана их собирал Том, черный слуга, не брезговавший общаться и с окончательно падшими людьми, типа старого спившегося индейца, откликавшегося на имя Пьер, что постоянно околачивался на заднем дворе таверны «Черная голова», довольствуясь объедками и стаканом самого гнусного рома.
– Здесь стали вновь вспоминать некоего капитана Эвери, сэр, – сидя в беседке, поведал Том. – Генри Эвери, а еще его называли Бенджамин Бриджмен или Длинный Бен, и какое из этих имен настоящее – не знает никто. Он жил здесь, в Нассау, а потом ходил на частном судне с каперской грамотой от испанцев, уже там, в Европе – ловили французских контрабандистов. А однажды, в Кадисе, матросы самовольно захватили очень хороший корабль, переименовали судно в «Фантазию», выбрали Эвери капитаном и отправились искать удачи к берегам Африки, а затем – и в Красное море. И вот тамто Длинному Бену несказанно повезло, сэр! Он захватил два индийских судна, из тех, что перевозили паломников в Мекку, на них обнаружилась целая уйма золота и драгоценных камней! Все люди Эвери вернулись в Нассау состоятельными и уважаемыми людьми, сам губернатор – им тогда был некий Томас Трот – устроил этим молодцам самую теплую встречу. Думаю, не за просто так! Пираты отдали ему и свой пришедший в полную негодность корабль, он и сейчас догнивает на берегу, неподалеку. В ноябре того же года англичане уволили Тротта, однако позволили ему увезти с собой нажитое состояние. И знаете, где поселился бывший губернатор?
– И где же? – зевнув, переспросил Андрей.
– В Каролине, масса Эндрю! Имел в Чарльз Тауне особняк, года три назад умер.
– А что пираты? – привстав с лавки, Громов сладко потянулся. – С этим, как его, с Эвери…
– Все пираты разбежались, опасаясь англичан, вынужденных вступиться за индийцев. Сам же Эвери с несколькими своими людьми купил небольшой шлюп и отплыл в Ирландию, где и затерялся вместе со своими сокровищами. А тех, кто остался здесь, в скором времени арестовали англичане, некоторых даже повесили, а вот о Длинном Бене с тех пор – ни слуху ни духу.
– И кто тебе все это рассказал? – молодой человек усмехнулся. – Тот самый пьяницаиндеец, как его… Пьер?
– Этот индеец Пьер, однако, очень неглуп, масса! – поспешно заверил Том. – Правда – только когда трезвый.
– Увы, нечасто…
– Но онто мне и рассказал, с чего б это вдруг здесь, в Нассау, вспомнили то, что случилось лет десять назад! С того, масса Эндрю, что с недавних пор коекто начал очень настойчиво наводить справки о Длинном Бене! И этого коекого вы прекрасно знаете, разрази меня гром! Вернее будет сказать, не этого, а эту…
– Что?
– Это наша Камилла!
– Камилла? – Андрей рассмеялся. – Господи! Вот ведь любопытная Варвара. Ладно, сегодня за пуншем ее про эту историю и спрошу.
– Может, лучше не надо спрашивать, масса? – оглядываясь по сторонам, зашептал негр. – Думаю, не просто же так это все молодой госпоже надобно.
– Да, наверно, ты и прав, – чуть помолчав, Громов поднялся на ноги. – Не стоит, мало ли – обидится еще. В конце концов – кому какое дело до чужих интересов?
– Я тоже так думаю, масса Эндрю. Как говорил полковник Роджерс, чтоб он поскорей сдох, – меньше знаешь, крепче спишь.
– Золотые слова, Томми!
Приготовленный тетушкой Мартой пунш пили в доме, на первом этаже, в небольшой столовой с овальным столом и стульями, обитыми красным сукном. Столовую украшали две картины в резных деревянных рамках, изображавших плывущие в ревущем море суда, причем корабли были выписаны в стиле поздних импрессионистов, а море… уж точно не Айвазовский, скорей, Пиросмани.
Глядя на картины, Громов завел разговор о море, о гавани, об острове НьюПровиденс и знаменитых пиратах. В гости как раз заглянул поддержавший беседу шкипер Антуан, и упоминание о капитане Эвери вплелось в разговор весьма органично, правда, особо никого не задело – Камилла даже ухом не повела, наверняка давно уже удовлетворив свое любопытство.
С разбойников прошлых лет беседа плавно перетекла на нынешних, собственно – на самого Андрея и его людей.
– Как только закончатся шторма, сразу же выйдем в море, – заверил шкипера Громов. – Думаю, не долго осталось ждать, уже бывают проблески – вчера днем так часа два мирно светило солнышко, я даже подумал – лето пришло…
– Лето, – улыбнулась Бьянка. – Хорошо бы лето! А то както сыро да холодно – брррр!
– Не видали вы холода, – посмеялся Андрей, вовсе не считавший некомфортной температуру воздуха градусов в пятнадцатьдвадцать по Цельсию, а именно такой она сейчас и была.
– Кстати, наш дорогой господин квартирмейстер намеревается пошататься на «Саванне» по окрестным островкам, – сделав быстрый глоток, заметил шкипер. – Говорит – сплотить экипаж, коечему обучить, проверить. Не отпрашивался еще?
Андрей пожал плечами:
– Нет. Но я возражать не буду, мыслит старый Сэм верно. Кстати, а что у него за людито?
– Фламандцы, голландцы, немцы. Обычные моряки, но и переселенцев хватает, – пояснив, Антуан едва подавил зевок.
– Ну значит, все правильно. Врача он себе нашел?
– Там и отыскался, в команде, верней – из переселенцев, – француз поставил кружку. – Совсем еще молодой парень, но, говорят, знающий. Курляндский немец, зовут Генрих Штамм.
– А вы откуда так подробно про него знаете? – стрельнув глазками, мило улыбнулась Камилла.
– Так старина Сэм не далее как вчера целый вечер хвастался! Мол, очень хороший лекарь, не чета нашему старому Хью, что остался на «Жозефине».
– Этот ваш Хью вообще коновал!
Всплеснув руками, племянница старого пирата презрительно расхохоталась, но тут же осеклась, глядя на Бьянку – баронесса учила ее хорошим манерам, и коечто уже получалось, правда, еще далеко не все.
– Да, да – коновал! Только и умеет, что перевязывать раны да кости вправлять!
– Но… в плаванье это то, что надо.
– Ни за что б не обратилась к нему! Даже если б тяжело заболела.
Камилла словно накаркала, призвала на свою голову несчастье, почувствовав себя плохо уже буквально на следующий день. Утром девушка даже не встала с постели, ссылаясь на головокружение и ломоту в костях и допуская к себе лишь подругу да слугу Тома, притащившего приготовленный домохозяйкой глинтвейн.
– Ей врач нужен, – вернувшись в свою комнату, Бьянка взволнованно посмотрела на Громова. – Бедняжка.
– Да уж, не повезло, – сочувственно покивав, Андрей набросил на плечи кафтан. – Температура у нее есть?
– Что?
– Ну лихорадка.
– Есть… наверное. Она к себе близко никого не подпускает, лишь просит врача… Того самого, с «Саванны». Милый, ты ведь все равно сегодня со старым Сэмом встретишься? Вот и попроси. Ах, Камилла, Камилла… верно, простудилась – погодато! А ведь еще пару дней назад бегала к дядюшке, просила, чтоб взял ее с собой на «Саванну» – просто воздухом подышать, от скуки. Хорошо хоть у старика хватило ума отказать – иначе чтоб сейчас делала эта бедняжка?