Снова полыхнула пушка, ей тут же ответили забравшиеся на мачты мушкетеры – били с залпами с высоты.
– На абордааааж!!!
Со свистом полетели крючья, цепляясь за канаты, разбойники ринулись на штурм со всех сторон. Пахло пороховым дымом, и лица матросов казались черными, словно у негров. Упрямо, с саблями и кортиками в зубах, пираты лезли на борт испанского корабля, подобно тому, как альпинисты штурмуют неприступную высоту.
Ох, непросто все это было, очень непросто – борт галеона не просто высок, он еще и завален внутрь, так, что не перепрыгнешь, приходилось закидывать крючья, карабкаться, резать противоабордажные сетки, срываться, падать… некоторым – и тонуть.
Один галеон. А против него – бригантина, барк, две шхуны, пять шлюпов. Триста испанских солдат плюс команда… А пиратов – около тысячи, и они лезли, лезли, лезли, подбадривая себя дикими воплями и залихватским свистом.
Ктото, сорвавшись, полетел в море, изрыгая проклятия и подняв тучу брызг. Прямо над головой жахнули мушкеты – стрелки сидели на реях, снизу им подавали заряженные стволы.
– Пожалуй, пора уже и глянуть – как там?
Махнув рукой шкиперу, Громов сунул шпагу в ножны и, ухватившись за спущенный с вражеского борта штормтрап – дело уже дошло и до этого, – быстро поднялся на широкую палубу галеона.
Судя по развернувшейся атаке, оставалось захватить лишь корму, укрепившись на которой, испанцы во главе с капитаном и шкипером методично обстреливали пиратов из фузей и мушкетов.
– Ах, вы так… – Андрей бросился к укрепленному на поворотной тумбе шестифунтовому фальконету, быстро зарядил, благо припасы оказались под ногами, и, наведя орудие на корму, громовым голосом потребовал сдаться.
Ответом был пистолетный выстрел – с головы пиратского капитана пуля сшибла шляпу.
– Пижоны дешевые! – выругался молодой человек. – Для пистолета тут, пожалуй, далековато будет. А вот для фальконета – в самый раз.
Бабах!!!
Шестифунтовый фальконет – по сути полковая пушка! Да, небольшая, но ведь пушка всетаки! Каак жахнуло! У самогото стрелявшего тут же заложило уши, а выпущенное им ядро, проломив балюстраду, сшибло в море весь расчет кормовой пушки.
– Мушкетеры, на мачты! – оглядев своих орлов, скомандовал капитан «Жозефины». – Живо!
С кормы сразу же открыли плотный огонь по лезущим на ванты пиратам, однако о прицельной стрельбе из мушкета речи не шло и в ходе полевого боя, а уж тутто – при качке – и говорить нечего. Так что унеслись тяжелые пули в белый свет, как в копеечку!
А вот с высоты, с рей – то уже было совсем другое дело, здесьто имелась групповая цель – на корме народец толпился кучно.
Оставшиеся внизу пираты, не прекращая обстрел врагов с палуб, передали на мачты заряженные мушкеты. Сплюнув на скользкие от крови доски, Громов взмахнул шпагой:
– Огонь!
И, довольно проследив за разрушительным действием мушкетерского залпа, вновь взялся за фальконет, который, кстати, уже успел зарядить какойто худенький белобрысый парнишка – юнга с «Жозефины»… К стыду своему, Андрей даже не вспомнил сейчас, как того зовут, лишь крикнул:
– Молодец, юнга!
И, выстрелив, запоздало подумал – а что вообще этот малец делает здесь, в кровавой гуще битвы?
– Я заряжу, сэр! Я умею.
– Вижу, что умеешь. Ты вообще как здесь?!
– Меня с вант сбило, упал… – мальчишка погладил окровавленную щеку – видать, неплохо приложился к доскам.
– Отсюда никуда не уходи, – внимательно посмотрев на корму, строго приказал Громов. – Если махну шпагой – стреляй. Умеешь?
– О да, сэр!
Юнга гордо вытянулся и щелкнул бы каблуками, ежели б они у него имелись, а так пришлось – голыми пятками.
Выстрелами с вант пираты живо повыбили на корме почти всех офицеров, ориентируясь на золоченые позументы и парики, и последний рывок врукопашную быстро довершил дело, так, что даже не пришлось больше стрелять.
Матросы и солдаты весьма многочисленного экипажа галеона, именовавшегося цветисто и длинно: «Нуэстра сеньора дель Розарио и СанХосе», в большинстве своем давно уже сдались в плен и сейчас переминались с ноги на ногу у обоих бортов под зорким присмотром пиратов. С особенным страхом пленные посматривали на водившего длинным фальконетным стволом юнгу – не дай боже, выстрелит.
С галеоном все было кончено, и пиратские квартирмейстеры, спустившись в трюм, деловито подсчитывали добычу. Паруса «серебряных» галеонов уже маячили гдето на горизонте, похоже, так никто и не пытался помочь попавшим в беду судам. Да и как могли бы? Развернуться, идти против ветра, атаковать? Шалишь! Не пароходы всетаки.
Галеон решили увести с собой, разгрузив его уже вблизи гавани, куда захваченное судно, в силу своей осадки, все равно никак не смогло бы зайти. Плененной команде, по обычаю, предложили встать в ряды братства, тех же, кто отказался, высадили по пути на безлюдном островке – а пусть как хотят! Пусть спасибо скажут, что не утопили, хоть, может, и стоило бы.
Команде «СанГабриэля» удалось сбить пламя на брандере, и теперь моряки распутывали снасти и деловито меняли поврежденные пиратским огнем такелаж и рангоут. Их никто не трогал – кому охота испытать на себе всю мощь двадцатичетырехфунтовых – а то и калибром побольше! – орудий? Пущай ремонтируются да с богом уходят, догоняют свой караван, воевать больше пираты не собирались – захваченной добычи хватало вполне! Как, возбужденно размахивая руками, рассказывал вахтенным «только одним глазком» заглянувший в трюм галеона юнга.
– Там полным полно серебра, братцы! И в слитках, и монеты… Я никогда в жизни такой огромной кучи не видел. Представляете, заглянул внутрь… а там – кругом – пиастры, пиастры, пиастры!
Глава 8
Весна 1707 г. Багамские острова – Флорида
Корабль смерти
После возвращения с богатой добычей – шутка ли, целый «серебряный» галеон! – авторитет пиратских капитанов взлетел на небывалую высоту! Получивший свой людоедский процент губернатор тоже остался доволен. Правда, выдать каперский патент не мог, не имел права – поскольку подчинялся хозяевам острова, а вовсе не находился на службе у государства.
Отпущенные на берег матросы, как обычно, предались кутежам – а что еще делатьто? Библиотек да музеев в Нассау пока что не было, куда пойти? Только в таверны да дома с разбитными девицами, коих в городке имелось предостаточно.
Камилла и баронесса с утра, в сопровождении Тома, отправились по промтоварным лавкам, и вернулись лишь к обеду, а во второй половине дня за племянницей старого Сэма заглянул ее воздыхатель Генрих, и молодые люди, как обычно, отправились кататься на лодке. Звали и Андрея с Бьянкой, однако те отказались – зачем друг другу мешать? Ясно же, что Камилла и молодой пиратский лекарь хотели бы побыть наедине, наслаждаясь прекрасной природой… и друг другом.
Этим последним как раз и собрались заняться «супруги», сразу, как только простились с друзьями, да вот не успели даже раздеться, как в комнату вежливо постучал Том, исполнявший обязанности слуги сразу для двух молодых хозяек.
– Масса Эндрю, тут пришел какойто мальчишка из лавки, торгующей всяким разным добром.
– Мальчик из лавки? – Бьянка проворно одернула платье. – Не из той ли, куда мы заглядывали утром? Да ты заходи, Том, за дверьюто не стой.
– Из той самой, мэм, – войдя, поклонился слуга. – Я сразу его приметил, разрази меня гром! Спрашивает госпожу Камиллу, о чемто она с хозяином уговаривалась, вот я и подумал – может, вы ей потом что передадите? Мнето этот чертов мальчишка ничего толком не говорит.
Услыхав это, Громов громко расхохотался:
– Ну так гони его в шею! Камилла все равно только к вечеру будет.
– Подожди, милый, – баронесса тронула возлюбленного за плечо. – А вдруг там чтото важное? Камилла и в самом деле о чемто говорила с хозяином, чтото спрашивала… может быть, искала какуюто вещь.
– Да у нее этих вещей! – с хохотом отмахнулся молодой человек.
– Ну и что? – Бьянка взглянула на него с неожиданной строгостью, как смотрит на провинившегося ученика опытная учительница, отчетливо осознающая, что, кроме вот этого взгляда и, если потребуется – истеричного крика – юного хулигана она ничем наказать не может. Ну разве что линейкой по рукам или указкой по кумполу – а это уж чистый криминал, уголовная статья – побои.