Реи уже избавили от трупов, сложив останки у левого борта, чтоб потом опустить бедолаг в пучину – достойные похороны моряков. Вся оснастка «Барона Рохо» оказалась в полном порядке, вот только пушек осталось маловато – парусник действительно готовили под торговое дело.
«Красный Барон» шел к выходу из гавани первым, бывшая сейчас в единовластном управлении шкипера «Жозефина» скромно держалась позади, повторяя все маневры захваченного пинаса – или просто «судна», как назвали все подобные корабли, трехмачтовую, проверенную временем, классику.
С форта громыхнули орудия, бастионы окутались дымом, медленно и неохотно уносящимся ветром. Одно из ядер угодило в корму «Жозефины», слава богу, расстояние оказалось слишком велико, для того чтобы даже и двадцатичетырехфунтовое ядро смогло бы причинить слишком уж серьезные повреждения. Так, разнесло часть палубы и фальшборт, да кормовой фонарь сшибло.
И все же это было неприятно – получить такой вот гостинец!
– Черт! Что с брандерами? – пробираясь к бушприту, выругался Громов. – Ну! Давайте же, ну!
Брандеры вспыхнули один за другим, почти разом, рванули желтокрасным пламенем, задымили – и ветер услужливо понес густой дым на бастионы форта.
– Поднять все паруса! – быстро распорядился Андрей. – Полный вперед! Уходим.
Со стороны крепости снова грянул залп. Ясно, что стреляли абы как – в дым, в потемки, совершенно не представляя, где, в каком именно месте находится цель. И все же Громову стало не по себе – пушки форта наверняка были пристреляны…
Ветер развеял дым. Показалось небо и светлосиние волны там, впереди! Запоздало ахнул пушечный залп.
– Салют! – оглядываясь, капитан Гром улыбнулся. – Прощальный салют, да. А ведь сладилось всё! Получилось!
«Красный Барон» был тем якорем, что надежно удерживал Громова в здешних морях, давая хоть какуюто надежду на возвращение в свой привычный и казавшийся нынче таким далеким и нереальным мир. Теперь проклятый корабль в его, Андрея, руках, пытаться прорваться сквозь время можно в любом месте – так сказала колдунья, и Громов ей верил, эта хитрая мулатка знала много того, чего никак не должна была знать.
Пушка стреляет с любого места, главное – канонир. И – гроза. Энергия средней грозы, как вычитал когдато молодой человек, равна энергии небольшого ядерного взрыва – пятнадцатьшестнадцать тысяч тонн в тротиловом эквиваленте. Примерно такой взрыв произошел и там, в Эйкене… А здесь взрывов не будет, здесь только молния, гроза… Одна надежда. И, слава богу, есть корабль, тот самый, с помощью которого только и можно вернуться. Желательно туда, откуда пришел. Но, как сказала захмелевшая колдунья – надо пытаться…
Выйдя из гавани, «Барон Рохо» и «Жозефина» присоединились к дожидающимся их судам и, сменив галс, взяли курс к пиратской эскадре.
Люди Китайца и Бешеного Дирка взяли в СанАвгустине немало добычи, которая, однако, меркла перед захваченным в гавани призом. «Красный Барон» – это судно вызывало явную зависть. Впрочем, покуда пираты веселились! Рейд прошел вполне удачно, немного разжились золотишком и серебром, но большей частью – разного рода добром и рабами. Погибших – в том числе и повешенных с «Барона Рохо» – с молитвами предали морю, и с нарастающим весельем пустились в обратный путь.
Весь Нассау гудел две недели! Пираты проматывали добычу в лупанариях и кабаках, а както, устроив салют, чуть было не сожгли город дотла. Губернатор Миллз по этому поводу сильно ругался и даже велел дать зачинщикам плетей, чего Громов, Бьянка и их сотоварищи уже не увидели, ибо, соблазнив приличным жалованьем неких, уже спустивших все свое добро, гуляк, набрали матросов и, наконец, отправились к далеким нормандским берегам. Ушли на «Красном Бароне», «Жозефину» же продали «Бугаю» Бенингхэму с большой скидкой. Гостеприимный берег НьюПровиденса остался далеко за кормой, впереди – через много недель – ждала Франция, а может быть – Андрей никак не оставлял эту мысль – и хорошая гроза с канонадным громом и молниями, сверкающими, как тысячи солнц!
Океан казался спокойным и пустынным, лишь гдето далеко на юге Громов, глянув в окуляр подзорной трубы, както заметил белые лоскутки парусов, быстро пропавших из виду.
Это была эскадра решительного испанского адмирала дона Франсиско де РигальяиАльберона, возвращавшаяся в сожженный пиратами СанАвгустин с грузом американского золота. Узрев разрушенный город, адмирал тотчас же выделил для мести часть кораблей, в том числе – и все свои красавцыфрегаты. Виноватых особо не искали, просто выбрали два ближайших крупных поселения «проклятых английских собак» – Нассау и Чарльз Таун, – потом дон Франсиско лично швырнул игральные кости… Не повезло Нассау – стоявшие на рейде фрегаты обстреливали город часов пять, после чего в дело пошли войска…
Ктото из жителей сумел бежать в горы, губернатор – откупился. Опытный и далеко не глупый пиратский капитан Бенингхэм, при виде многочисленных чужих парусов, отплыл на шхуне неизвестно куда, вскоре объявившись в Джеймстауне, где вновь занялся своим привычным делом. А вот Жозефу Китайцу и Бешеному Дирку удача изменила – оба были пойманы испанцами при попытке бежать, опознаны и после короткого, но справедливого суда повешены на реях собственных кораблей. Говорят, этих всегда удачливых парней предал ктото из их ближайших соратников – испанцы точно знали, кого и где искать. Может быть, не обошлось и без предательства, но по всему вновь отстроившемуся через некоторое время Нассау ходили упорные слухи о сверхъестественной подоплеке этого дела. По крайней мере, все мулаты и негры знали – Китаец и Бешеный Дирк обидели самого Великого Ме! Вот тот и наказал обоих. И поделом. А не ссорьтесь с чужими богами и духами! Никогда.
Глава 9
Лето 1707 г. Онфлер, Нижняя Нормандия
Флаги над городом
Утро выдалось хмурым, дождливым, безрадостным. С моря одна за другой наползали свинцовосизые тяжелые тучи, словно бы их какимто образом пересылали через пролив извечные враги – англичане. Был праздничный день – в честь какогото из многочисленных святых, по сему поводу приехавший из Руана епископ отслужил торжественную мессу в длинной, чемто похожей на корабль, церкви Святой Екатерины, располагавшейся неподалеку от недавно приобретенного Громовым дома. Впрочем, в этом маленьком нормандском городке понятия «далеко» не существовало вовсе.
Упоминавшийся еще в одиннадцатом веке в качестве владения нормандского герцога Ричарда Плантагенета, он быстро превратился в важный торговый центр на перекрестке путей из Руана в Англию, в период так называемой Столетней войны неоднократно переходил из рук в руки, а в пятнадцатом веке стал прибежищем многочисленных пиратов, чьи небольшие суда могли, в случае надобности, спокойно скрываться от врагов в устье Сены, великой реки, на которой – точнее, при впадении ее в море (пролив ЛаМанш, или просто – Манш, как говорят французы) и располагался город.
В семнадцатом веке городские жители сильно разбогатели на торговле с Америкой, именно по этой причине к началу войны за испанское наследство Онфлер, а не находящийся напротив – через Сену – портовый, и куда больший по размерам, Гавр, представлял собой лакомый кусок для рейдов английских каперов. Город нужно было защищать, а вот должности адмирала, который бы занимался именно этим, не существовало вовсе. Подобные посты традиционно занимали люди родовитые, дворяне крови, жаждавшие к своей дворянской чести прибавить еще и немаленькое королевское жалованье, чего престарелый Людовик Четырнадцатый никак не мог себе позволить ввиду полного расстройства финансов изза непомерных имперских амбиций и патологической жажды роскоши.
Чемпионатов мира по футболу и всяких там олимпиадуниверсиад Людовик, конечно, не проводил, надо полагать, ввиду полного отсутствия у него нефти и газа, но все его военные авантюры, страсть к «ручному управлению» через лично назначаемых интендантов, бесконечные поборы и взятки, тупая жадность придворных олигархов оздоровлению экономической ситуации вовсе не способствовали, подталкивая оную к полному краху. Народ и простые дворяне, еще десятка два лет назад не смевшие произносить королевское имя без надлежаще выказываемого благоговения, нынче откровенно смеялись над своим монархом и сочиняли про него скабрезные песни. Мало того что сочиняли – не стеснялись и петь, орали по вечерам во всех портовых тавернах! Авторитет королевской власти, некогда весьма высокий, упал так, что людям стыдно стало смотреть другу другу в глаза, политически корректные лозунги – типа «Франция, вперед!» орали только полные идиоты, подлецы и подонки.