– Здравствуйте, господа, – звучно приветствовал посетителей заглянувший в часовню высокий сухощавый монах в коричневой рясе. – Рад, что не забываете нашу Мадонну.
– И вас да не оставят своими милостями Иисус и Святая Дева, отец Анатоль, – склонив голову, вежливо ответил Дюпре. – Шли вот, заглянули, товарищей погибших помянуть, помолиться за их души.
– Хорошее, богоугодное дело, – отец Анатоль ласково покивал, сложив на груди руки, смуглость которых еще больше оттеняла изящный серебряный крест. – Говорите, просто зашли?
– Да, сейчас уезжаем – дела.
– И я ухожу, – улыбнулся священник. – В соседнюю деревню собрался, навестить паству.
– Жаль, не по пути, – месье Дюпре с сожалением причмокнул губами. – А то б поговорили.
– Жаль, – спокойно согласился отец Анатоль. – Жаль.
– А то вот мы думали чемнибудь помочь, – главный ополченец улыбнулся. – Крышу перекрыть или еще чтонибудь. Не течет крышато?
– Да, слава Пресвятой Деве, нет.
– А в пристройке? Или… у вас, кажется, сарайчик есть?
– Да есть, – опустил веки священник. – Наш пономарь, Жак, им занимается, он и выстроил – хранит там лопаты, грабли…
– Надо же – пономарь, – Дюпре покачал головой. – Такой длинный, нескладный парень? Ему передавала поклон тетушка Дарисса, та, что живет в старом доме возле церкви Святой Катерины.
– А он как раз туда и отправился, в город, – развел руками отец Анатоль. – Небось, зайдет к своей тетушке наш добрый пономарь Жак.
– А, ну зайдет – тогда, конечно… Нам, кстати, тоже пора.
– И мне, дети мои. И мне.
Простившись со священником, Громов и Дюпре еще минут пять выждали, пока тот не скрылся из виду, а уж затем принялись искать сарай, который обнаружили далеко не сразу – в густых зарослях орешника напротив часовни.
– О, да тут и не заперто! – обрадовался молодой человек.
Месье Дюпре хмыкнул:
– От кого запиратьто? У нас ведь тут гугенотов нет, все добрые христианекатолики. Хотя сейчас такие времена, что и не скажешь, кто для нашего доброго короля хуже – то ли разбойникигугеноты – камизары, как их еще называли, небось, слышали – то ли католики янсенисты. И те, и другие нехороши!
Янсенисты, камизары… Чтото такое Андрей – как историк да и вообще кандидат наук – слышал, но так, смутно, поскольку к теме его диссертации об участии крестьянотходников Тульской губернии в революции 1905–1907 годов ни те, ни другие не имели никакого отношения вообще – абсолютно. Однако в здешних реалиях подобное знание могло внезапно сделаться необходимым – ведь кто знает, с кем придется столкнуться и как с ними себе вести? Но… об этом, верно, лучше расспросить Бьянку.
– Ну что, зайдем? – оглядевшись вокруг, деловито осведомился ополченец. – Раз уж дверь не заперта.
– Конечно, зайдем! – охотно кивнул Андрей. – А как же?
Скрипнули петли…
Проникавший сквозь щели сарая зыбкий дневной свет, еще не успевший напитаться уже коегде проглядывающим сквозь прорванные небесной синью облака солнцем, выхватывал из пыльной полутьмы развешанные по стенам хомуты, сельхозинвентарь – грабли, лопаты, метлы, – предназначенный, как видно, для уборки, какието старые рассохшиеся бочки, ящики, доски.
– А вот здесь и посмотрим! – Громов пристукнул по одному из бочонков ладонью.
– Почему именно здесь? – обернулся милицейский начальник.
– Потому что тут пыли меньше. А нука, помогите, месье Дюпре! Хотя нет… дайтека воон тот крючок…
– Это коса!
– Ну – косу, значит… Ага!
Крышка поддалась с неожиданной легкостью и почти без скрипа. Сунув руку в бочонок, молодой человек нащупал внутри чтото мягкое, гладкое… ухватил, вытащил… с торжествующей усмешкою обернулся:
– Ну! Что я говорил, месье? Чистейший шелк, к бабке не ходи!
Глава 10
Лето 1707 г. Онфлер
Ностальгия?
Они сидели в зарослях черемухи, уже давно отцветшей, но еще не налившейся черными, с приторно вязким вкусом, ягодами: Андрей со своим земляком Спиридоном и начальник муниципальной милиции месье Эмиль Дюпре с двумя молчаливыми молодыми людьми – зятем и шурином, как пояснил ополченец – такие уж сейчас времена наступили, что можно было доверять лишь самым близким людям. В этом смысле Громов его както не очень понял – ведь речьто шла не о какихнибудь там частных интригах, а о деле государственной важности – вскрыть и уничтожить вражескую шпионскую сеть, шутка ли! И зачем тогда нужно было скрывать это от собственных офицеров? Или прихватили бы с собой солдат, ополченцев…
– Понимаете, месье Тоннер, всякое может случиться. Вдруг да чтото пойдет не так? Или чтото нужно будет держать в самой строжайшей тайне? А в этих парнях я уверен, один – брат жены, другой – муж старшей дочери. Не продадут – мы ж все же одно семейство.
Громов только плечами пожал – спрашивается, и чего господин Дюпре опасался? Наверное, было чего, командующий городским ополчением представлялся Андрею человеком опытным, тертым.
– Чу! – месье Дюпре вдруг подался вперед, отводя от лица черемуховую ветку. – Слышите? Идет ктото. И это не один пономарь – и другие голоса слышатся. Тсс!!!
Через своего знакомого контролера полиции и пожарной охраны ополченец строил дело так, будто бы сарай при часовне являлся явно пожароопасным строением и на этом основании требовал самого тщательного осмотра, каковой и был назначен на завтра – и вот, людишки – кому надо! – поторопились, явились ближе к ночи, пришли – нервишки, видать, не выдержали, сдали, потребовалось срочно перепрятать улики.
– На этом мы их и возьмем, – потирал руки Андрей. – Жаль вот, нет других представителей власти.
– Нетнет, – ополченец дернулся. – Сейчас мы их брать не будем, просто посмотрим. Ага! Вот они, голубчики, вот.
В свете луны, бесстыдно выкатившейся на небо медным, ярко блестевшим тазом, были хорошо видны не только фигуры, но даже и лица сигнальщиков – кроме нескладного пономаря Жака, еще трое молодых, судя по приглушенному смеху, вполне уверенных в себе парней в башмаках и добротных кафтанах…
– О, Святая Дева! – выпучив глаза, прошептал один из парней Дюпре – то ли зять, то ли шурин. – Да это же…
– Тихо! – резким шепотом оборвал милицейский глава. – Ага… выносят… Понесли, понесли…
Гдето неподалеку, за часовней, вдруг послышалось лошадиное ржание.
– Ого! – Спиридон навострил уши. – У них и кони…
– Что будем делать? – поинтересовался Андрей у главного организатора засады. – На лошадяхто незаметно проследить не удастся.
– А и не нужно больше ни за кем следить, – вытерев пот со лба, ополченец отозвался както понуро, безрадостно, словно бы изначально предчувствовал какуюто гадость, и вот она вам, пожалуйста – нате, кушайте, смотрите не подавитесь!
– Помните, я вас кое о чем предупреждал, господин де Тоннер?
Громов сдержал усмешку: ну конечно, предупреждал. Вот оно!
– Я так полагаю, вы очень хорошо знаете всех этих молодцов, месье Дюпре?
– Еще бы не знать, – скривился командир ополчения. – Двое – слуги господина судьи, третий – личный адъютант полковника конной полиции ЖанаБатиста д'Эвре.
– Полиция и правосудие, – Андрей презрительно сплюнул. – А ничего компания подобралась, в самый раз. Я полагаю, слуги и адъютант тут не без ведома своих господ ошиваются?
– Верно полагаете, – кивнув, Дюпре со злостью выругался в спины уходящим парням. – Вот дьявол! Мы ничего и никому не докажем! Даже если б взяли их сейчас с поличным…
– Кто бы сомневался, – понятливо хмыкнув, Громов вдохнул в себя вкусный запах черемухи. – У нас в Российской Федерации тоже все примерно так же!
– У вас в России – варварство, – резко перебил ополченец. – А Франция все же цивилизованная страна… по крайней мере, таковой считалась. Я и раньше слыхал, что у господина судьи есть финансовые интересы в Англии… А вот что подвигло барона?