Капитан и его… почти супруга начали вести вполне светскую жизнь, благо образовавшиеся доходы это вполне позволяли. А еще баронесса специально наняла одного шустрого молодого человека шестнадцати лет и, снабдив его всем необходимым, послала в Каталонию, в Барселону – узнать, что там да как?
А вообще Бьянка и здесь не скучала – иногда устраивала небольшие балы, или – по здешнему – ассамблеи, куда приглашала наиболее интересных – или важных для упрочения своего положения в обществе – людей, столпов местного истеблишмента. Известие о том, что ее американская подружка Камилла со своим любовником подалась вовсе не в Ревель, а в Ирландию, баронесса восприняла с изрядной толикой юмора, заметив, что индийские сокровища капитана Эвери никак не дают покоя рыжей племяннице старого пирата!
– Бог ей судья, пусть ищет. Быть может – найдет.
– Приключений на свою задницу найдет – точно! – ухмыльнулся Громов. – И парня этого захомутала, Генриха… наверное, не зря. Впрочем, нам что? Жаль вот, уехала, прикольная была девчонка.
– Какаякакая?
– Веселая, говорю.
– Это да. Без нее иногда так скучно! Как и без Лины… Помнишь?
– Еще бы!
– Я вот вспоминаю ее иногда. Ее и Быстрого Гонсалеса, Майка. Знаешь, милый, может, ты, конечно, меня не поймешь но… Иногда ну так хочется телевизор посмотреть, прямо хоть из дому беги! Так бы и включила «Америкэн Бэндстед»… Я даже песни некоторые помню – Бибопалула, Джонни Би Гуд, Лет Зе Твист Эгейн… Да много!
Вот тут Андрей удивился. Уж кто бы говорил… Хорошо хоть стремления стать звездой рокнролла он за своей будущей женушкой пока что не замечал. Впрочем – еще не вечер.
А Майка с Линой Громов вспоминал тоже, причем почемуто гораздо чаще, чем прежнюю свою – в двадцать первом веке – жизнь. Жалко было ребят – неужели и впрямь в огне ядерного взрыва сгорели?
Прежних своих американских знакомых – уже из этой бурной эпохи – всех тех, кто последовал за ним в Онфлер и сейчас был рядом – Спиридона, Тома, белобрысого юнгу Лесли Смита, капитан «Красного Барона» не забывал и старался помочь во всем, не отказывая ни в каких просьбах. Другое дело, что эти славные парни и не просилито ничего, хотя и могли бы. А с другой стороны – тот же чернокожий грум Том жил нынче, как у Христа за пазухой, иначе и не сказать, исполняя весьма необременительные обязанности домашнего слуги. Что касается Спиридона, то он и тут в свободное время промышлял плотничеством, причем – при покровительстве господина Дюпре – весьма успешно и выгодно. Даже собирался ставить дом и, быть может, жениться, однако вот на ком – пока еще не выбрал, хотя красивых девчонок в Онфлере не то что было в избытке, но… имелись, имелись – иногда такие цыпы на рынок с корзинками шли: глянешь – последний ум потеряешь, потом не найдешь!
Спиридонто, кстати, и свел своего именитого земляка с неким молодым человеком, среднего роста блондином с приятным бритым лицом, то ли датчанином, то ли норвежцем, по имени Нильс Лундгрем, весьма неплохо говорившим порусски!
– Это потому, что я в СанктПитерБурхе и на Москве жил, – пояснил Нильс при встрече с Андреем. – И нынче – одному важному русскому господину служу. Мой господин в Париже живет, а ныне уж месяц как проездом в Кане, и про вас, уважаемый Андрей Андреевич, все уже знает, паче того, очень хочет с вами увидеться.
– Так пусть приезжает, – Громов махнул рукой. – И мне самому будет интересно с ним пообщаться. Земляк ведь!
Таинственный русский земляк, навестивший Андрея уже на следующий день, оказался человеком вполне светским, в дорогом синем кафтане и белых чулках, при шпаге и парике, он бегло говорил пофранцузски, а также знал и английский, правда, не так хорошо. Впрочем, беседа, естественно, проходила на русском:
– Ах, любезнейший мой Андрей Андреевич! – соловьем разливался гость. – Если б вы только знали, как сильно Отечество наше нуждается в таких вот людях, как вы! Опытный капитан, мореплаватель, еще и канонир, зело дело свое ведающий. Нам бы таких побольше – давно бы свею шею свернули! Но покуда своих маловато, приходится из иных земель приглашать… Вот и я к тому – присматривался во Франции, Голландии да в немецких землях к людишкам, кого и позвал – около сотни человек набралось, все люди надежные, справные, вот думаю теперь – как их в Россиюматушку переправить? В Саксонии, Польше и прочих землях – войска свейского короля Карла. А, Андрей Андреич? Может, присоветуешь что?
Светлые глаза гостя смотрели на Громова с холодной серьезностью, хоть тонкие губы и кривила самая любезная улыбка.
– Чую, куда вы, Данила Петрович, клоните, – усмехнувшись, Андрей искоса глянул на Бьянку.
Та все прекрасно поняла, удалилась, сославшись на неотложные дела, так, чтоб оставшиеся наедине мужчины могли без помех говорить о главном. Да, собственно – и начали уже.
Данила Петрович Райков, дворянин российский, был, как давно уже догадался Громов, представителем новой российской дипломатии, по наказу царя Петра, заменяющей прежнюю систему посольств, бывших в Европе лишь наездами и своим заскорузлым поведением вызывавших лишь плохо скрываемый смех.
Новые же «птенцы гнезда Петрова» проживали в крупных европейских городах постоянно, знали языки, прекрасно разбирались в местных реалиях, шпионили помаленьку, добывая важные для своей страны сведения, или вот, как Райков, вербовали нужных людей.
– Так что, Андрей Андреич? – хитро улыбнулся гость. – У вас – корабль, у меня – надежные люди. Не рвануть ли в Россию? Нет, нет, я понимаю – шведы, так мы под курляндским флагом пойдем, а то можно и под французским – французы ведь шведам вроде бы не враги. Торговыми людьми скажемся, патенты у меня готовы, все честь по чести – комар носа не подточит. Тем более, в Ревеле и Риге свои люди есть, они все, что надо, сделают.
– Авантюра! – Громов рассмеялся прямо в глаза собеседнику.
Тот ничуть не обиделся, лишь ухмыльнулся да испросил разрешения закурить трубку.
– Курите, курите, – махнул рукой капитан. – Вон свеча – прикуривайте, а я открою окно.
– Хорошо тут у вас, – выпустив изо рта клубы ароматного зеленоватого дыма, Райков расправил плечи и с лукавым прищуром спросил:
– Домишкото неужели свой?
– Арендую, – хмыкнул Андрей. – Неужто не знаете?
– Да знаю, конечно, – гость не стал прекословить. – Так просто, для беседы, спросил. И, кстати, хочу заметить – вы б могли в СанктПетербурге иметь ничуть не хуже. И не арендованный, а свой!
– Да неужели?!
– Очень даже запросто! Царь Петр Алексеевич нужных людей ценит вельми.
– Однако ведь и службу потребует? – покусав губу, капитан разлил по стаканчикам кальвадос. – Как вам мое питье, Данила Петрович?
– Замечательно! – искренне похвалил гость. – Куда лучше дрянной мекленбургской водки. Да! А насчет службы царской скажу так: все точно то же самое, что и здесь. Порт, корабли, рейды. Только заметьте – не за короля Людовика, а за Родину. Нет ничего слаще, нежели Отечеству своему услужить! Что так щуритесь?
– Громких слов не люблю, – капитан Гром улыбнулся. – Да, признаться, таковым и не верю. Весь пафос – он для глупой толпы.
– А толпа и не бывает умной, – тут же парировал дипломат. – Хоть афинский охлос, хоть римский плебс… Помните – «Хлеба и зрелищ!». С тех давних времен ничего не изменилось, да. А вы умный человек, Андрей Андреевич… Впрочем, я навел справки.
– Интересно, – Громов покачал головой. – Что вы обо мне еще знаете, любезнейший Данила Петрович?
– Да все, – развел руками Райков. – Если хотите – скажу. Правда, не вдаваясь в подробности. Так рассказать?