Ну ясно, что на порт – куда же ещето? Отсюда, с горы Монтжуик, вся гавань как на ладони.
– А что это за оконце? – присмотревшись, Громов задумчиво показал рукой на высоту примерно третьего этажа.
– Ах, это, – проследил за его взглядом кузнец. – Там небольшая кузница, и есть проход на верхнюю площадку, к пушкам. Ты полагаешь…
– Да, ктото ловкий мог бы туда забраться… Прямо вот так, по камням. А потом бы просто спустил веревку… кстати, ее можно взять с виселиц.
– Я попробую! – покусав губы, вызвался Жоакин. – Когдато я лазал по скалам, собирал птичьи яйца.
– Ты?
Громов еще не успел ничего сказать, как Жауме похлопал паренька по плечу:
– Ну давай, и да поможет тебе Святая Дева с горы Монтсеррат! Постой, подожди – когонибудь пошлем за веревкой.
Подросток так и полез прямо по отвесной стене, цепляясь за щели между камнями и не смотря вниз – да и зачем было смотреть, чтоб сорваться? В принципе, не такая уж и большая высота, лишь бы не заметили сверху… Не должны бы – для этого пришлось бы сильно перегнуться через парапет, а врагам было сейчас не до этого. Вот снова прозвучал выстрел.
Ловкая фигурка подростка между тем карабкалась по стене, и до оконца уже оставалось совсем немного, как вдруг Жоакин едва не сорвался, заскользил, в последний момент уцепившись за каменный выступ.
– Ну давай, – прошептал про себя Громов. – Держись, держись, Перепелка.
Парнишка немного передохнул, собираясь с силами, отдышался и осторожно полез дальше.
Андрей с облегчением перевел дух, глядя, как юноша исчез в узком проеме окна. Тотчас же вниз полетела веревка, и молодой человек оказался около нее первым.
– Эй, эй, – закричал позади кузнец. – Обожди меня.
– Нет, – обернувшись, Андрей тряхнул головою. – Ты оставайся здесь, командуй. А мы уж там разберемся, что к чему.
Следом за ним в башню забрались еще с десяток отчаянных сорвиголов, и ждать дальше было бы слишком опасно, тем более – внизу уже подтянули пушку.
– Может быть, просто спуститься вниз и открыть им дверь? – предложил Перепелка.
Громов скривил губы:
– Нет, не все так просто. Думаю, там, внизу – тоже солдаты. Зачем лишняя схватка – нам ведь нужно наверх, к пушкам.
Подросток пожал плечами:
– Тогда идем. Чего тут теперь ждатьто?
Андрей кивнул, покрепче сжимая палаш. Был ли Громов готов убивать? Сейчас он об этом не думал, до глубины души охваченный азартом схватки, теперь уже он, как честный человек, никак не мог бы уйти.
Заскрипела под ногами лестница, позади слышалось лишь хриплое дыхание повстанцев, людей, которых Андрей Громов вел сейчас в бой, быть может, для многих – последний. Еще пара десятков шагов и…
Вверху, сквозь распахнутый люк заголубело небо. Заглянувший в люк воин чтото спросил…
Вместо ответа Громов дернул его за руку и первым ворвался на верхнюю площадку башни… первым принял на себя удары вражеской шпаги, от которых, скорее всего, и не отбился бы, кабы не помощь своих.
– Аааа!!! – что есть мочи заорали мятежники. – Святая Дева Монтсерратскаяааа!!!
Схватка оказалась весьма скоротечной – расчет башенных орудий составлял всегото с полдюжины человек, плюс десятниксержант – тот самый, что ринулся на Андрея со шпагой, да так и лег с пробитой кемто из повстанцев башкою, остальные же, видя такое дело, сдались.
Снизу, со двора, послышался выстрел, и команда отчаянного кузнеца Жауме Бальоса немедленно бросилась в атаку.
– Видать, попали всетаки, – вытирая со лба пот, усмехнулся Громов. – Ты что, Перепелка, ранен?
– Да вроде нет, – пожав плечами, Жоакин широко улыбнулся.
– А чего кровь?
– Так, пока лез, ободрался.
Внизу, у дверей, и в самом деле оказались солдаты – впрочем, и там с ними справились быстро: не прошло и пяти минут, как Жауме уже обнимал своего приятеля да хлопал по плечу Перепелку:
– Ай, молодцы! Ай, молодчины!
Они немедленно послали гонца к команданте Каррадосу, и буквально через десяток минут троекратно рявкнули главные орудия крепости. Бабах! Бабах! Бабах! Казалось, что задрожали стены.
– Это они по кому так? – отпустив руки от ушей, поинтересовался Жоакин.
Кузнец ухмыльнулся:
– Холостыми палят, без ядер. Думаю – сигнал подают.
– Хо! Вон, смотритека! – Перепелка показал рукою в сторону главной башни, над которой взвилось в небо полосатое каталонское знамя. – Мы победили, ага!
Громов скептически прищурился:
– Думаю, в городе еще есть кастильские солдаты.
– Есть, и много, – согласно кивнул Жауме Бальос. – Но теперьто уж мы с ними справимся – смотрите, вот он, английский флот! Эскадра графа Питерборо идет нам на помощь. Теперь уж придет. Слава Каталонии и святой монтсерратской деве!
– Слава! Слава! Слава!
Огромный трехдечный корабль с непробиваемый корпусом из мореного дуба, тремя высоченными мачтами и гордым именем «Куин Элизабет», разрифив марселя, медленно повернулся к гавани. Следом за ним такой же маневр проделали и остальные суда эскадры. На мачтах гордо реяли красные с золотыми леопардами вымпелы, трепетали на ветру кормовые флаги с красными английскими крестами.
На просторной корме «Королевы Елизаветы», возле штурвала и стоявшего там шкипера, в резном кресле сидел тучный господин в завитом с локонами парике и красном, щедро расшитом золотом мундире. Сквозь длинную подзорную трубу господин в красном мундире пристально смотрел на крепость, а затем обернулся и, щелкнув пальцами, подозвал когото из стоявшей позади свиты:
– Канонирам – к бою.
– Велите открыть огонь по крепости, сэр? – изогнувшись в поклоне, осведомился подбежавший судовой офицер.
Тучный господин – командующий эскадрой Ее величества королевы Анны граф и лорд Питерборо саркастически хохотнул:
– Вы глупец, Дженкинс! Зачем нам стрелять по крепости, если она и без того наша? Вы не слышали сигнала? Не видите каталонский флаг?
– Но… это может оказаться ловушкой, милорд!
– Может, Дженкинс, вполне может, – встав, граф прошелся по палубе, зябко потирая ладони. – И вот, если окажется, мы разнесем здесь все! Но только по моему приказу, Дженкинс. А сейчас – велите готовить десант.
Английский флот вошел в барселонскую гавань без единого выстрела, если не считать сигнального залпа повстанцев. И столь же беспрепятственно высадился десант, и английские солдаты совместно с каталонскими повстанцами быстро очистили город от гарнизона испанцев. Многие кастильцы – давно не получавшие жалованья оборванцы, набранные силой бог знает где – предпочли бою плен, большинство же из них просто разбежалось, пробираясь по берегам реки Льобрегат в Валенсию, и дальше – в Толедо и в Мадрид. Барселона оказалась в руках англичан, искренне ненавидящие испанцев каталонские мятежники громогласно праздновали победу. На площадях маршировали английские солдаты, били барабаны, прямо на узкие улочки выкатывали бочки с вином, и каталонский флаг гордо реял над крепостью на горе Монтжуик, захваченной повстанцами не без помощи Андрея Андреевича Громова.
– Хорошее вино! – искренне радовался Жоакин Перепелка, черпая большим ковшом из установленной на Королевской площади бочки. – Пейте, пейте, друзья, давайте ваши кружки! А вы что же сидите, сеньор Андреас? Уже напились?
– Да, пожалуй, что так, – с усмешкой кивнул Громов. – И тебе, парень, пора с алкоголем завязывать. Хватит, говорю, пьянствовать!
Подросток обиженно хлопнул ресницами:
– Так праздник же нынче! Праздник.
– Ну разве что ради праздника и нашей славной победы!
Веселье шло в городе повсюду. Играли уличные музыканты, плясали девушки, рекою лилось вино, и крики «Слава Каталонии!», казалось, были слышны в Матаро и даже еще дальше – в Жироне. Радовался за своих новых друзей и Громов, но не очень сильно – он знал, что радость эта будет недолгой, что не пройдет и десяти лет, как Каталония потеряет остатки своей свободы, превратившись в убогую и забитую провинцию полунищей страны. Так будет. Ну а пока чего ж – радуйтесь!
– Слава Каталонии! – подняв кружку с вином, пьяно выкрикнул Громов.