– На свою погибель, – тяпнув водки, Громов громко хохотал, положив локти на стол. – Ох, наваляем мы им под Полтавой, ох и наваляем! Бокато намнем!
– Вот это правильные мысли! – усевшись рядом, одобрительно рассмеялся Петр. – Давайка, Андрюша, за наши будущие победы и выпьем! Эй, все слышали? За будущие и настоящие российские виктории! Виват!
Супруги вернулись домой поздно, к утру, Громов без сил упал на постель, не раздеваясь, только что и смог снять туфли, Бьянка же – все же не водку пьянствовала, а вино, – распахнув окно, долго смотрела на луну, сиявшую в темном августовском небе, дувший с Невы ветер трепал ее распущенные по плечам волосы, а на тонкой шее баронессы поблескивал висевший на цепочке кулон из нержавеющей стали – Богоматерь Тихвинская, подарок Андрея.
– Голова, милый, не болит? – обернулась юная женушка.
Громов вздохнул:
– Да не знаю. Завтра поглядим. А сейчас – спать.
Спать… А вот Бьянку, наоборот, изрядно тянуло поговорить, пообщаться, пусть даже и с разбуженным грумом Томом, если уж родной супруг твердо намеревается спать, не реагируя даже на соблазнительно обнаженное плечико.
– Милый, помнишь, ты меня просил какнибудь подругому «Барона Рохо» назвать? Так я придумала… Эй, эй, ну не спи же!
– Да слышу я, зая. И что ж ты придумала? Надеюсь, не яхта «Беда» и не «Черная Каракатица»?
– Сам ты каракатица! – девушка обиженно отвернулась, впрочем, дулась недолго, а, мечтательно глядя на луну, прошептала:
– Назовем наш корабль – «БьюикСкайларк»!
– Какккак? – Громову неожиданно заикалось.
– «БьюикСкайларк»! Такой красивый темноголубой кабриолет пятьдесят четвертого года, – Бьянка томно вздохнула. – Мы такой както брали напрокат, с Линой. Весь блестит, сиденья – мягкиемягкие, и такой же мягкий ход. А скорость! И ничего впереди, у ног, не торчит, ничего переключать не надо…
– Коробкаавтомат, – машинально промолвил Андрей.
– Какая еще коробка?
– Трансмиссия, говорю автоматическая… Две педали. А вообще – машинка недешевая. Хоть и красивая, согласен. Да в пятидесятые все тачки красивыми были, а потом пошли одни «дровяные баржи», без страха не взглянешь.
– Так тебе, милый, не нравится?
Шелковая ночная рубашка сползла с плеча девушки, обнажив пленительно вздымающуюся грудь, такую упругую, теплую… зовущую…
– Ну почему же не нравится? – теряя остатки сна, молодой человек поласкал грудь рукою, – «Скайларк» так «Скайларк». Ничуть не хуже, чем «Красный Барон», так что – пусть будет.
Шелковая рубашечка уже сползла до пояса, и капитанкомандор, погладив жену по животику, нежно поцеловал темную ямочку пупка и быстро сбросил одежду…
– Ах, милый… Ах… А ко мне Меншиков так приставал… Ах…
Примерно через неделю, во время которой не произошло ничего маломальски важного, не считая торжественного переименования «Красного Барона» в «Скайларк» (не в «Бьюик» – и то ладно!), царь Петр Алексеевич, исходя из полученных известий о пришедших в нехорошее движение шведских войсках, немедленно отослал царевича Алексея (которому в то время, до появления «наследника» от Екатерины, очень даже доверял, поручая, без всяких опасений самые важные дела) в Москву для возведения дополнительных укреплений на случай нападения Карла, сам же с ближайшими сподвижниками отъехал ненадолго в Лодейное Поле, а затем – в Олонец, проверить, как идут дела на верфях, чтоб, в случае чего, поотечески грозно подбодрить корабельщиков.
В отсутствие государя немедленно подняла голову всякая сволочь, действуя в полном соответствии со старой пословицей «кот из дому – мыши в пляс». Тут же начались драки, сведения старых счетов, и – потихому откровенное воровство со складов, оставленных на попечение явно не тех людишек, каким бы, по уму, следовало бы.
В тот самый момент в гости к Андрею явился старый знакомый и друг Спиридон Рдеев, быстро нашедший в СанктПитерБурхе применение своему недюжинному плотницкому таланту и уже успевшему сколотить артель. Рдеев явился смурным и сразу пожаловался на странную пропажу юнги Лесли Смита, коего еще с американских вод держал под своим покровительством и коечему уже успел научить.
– А у меня Бьянка с Томом с утра еще на рынок ушли, – вдруг забеспокоился Громов. – Да с тех пор и нет! А делото к обеду уже, давно должны бы вернуться, обычно они так долго не задерживались… Может, в дурную историю попали? Народец тут всякий, тем более – без царято батюшки – распоясались!
– Важнова людишки около твоего дома крутились, – скупо заметил Спиридон. – Ну помнишь – капитана галерного?
Андрей насторожился:
– Еще бы!
– Сей капитан злопамятен, говорят, зело. А пленников своих Важнов в Ниенской крепости держит… там несколько бастионов осталось, подвалы… когдато целый город шумел! Я вот что, Андрей Андреич, думаю, – чуть помолчав, продолжал плотник. – Важнов этот, Антип, давно под тебя копает! Да ты и сам то знаешь.
– А нука, пошли! – резко поднявшись на ноги, капитанкомандор потянулся за шпагой. – Проверим, расспросим…
Поначалу дела шли неважно – мало уже торговцев осталось, времято позднее, но потом Рдеев, с помощью своих знакомых, отыскалтаки одну зеленщицу, которая и показала, что красивую боярышню и черного, как черт, слугу, хорошо заприметила еще с утра, а потом видела, как их усаживали в карету…
– Что значит усаживали? – резко переспросил Громов.
– А то, батюшка, и значит, – зеленщица почмокала губами и махнула рукой. – Колымагато, она быстро подъехала. Потом так же скоро – фьють! И обоих уж нету, ни сударушки, ни арапа. Одна корзинка со снедью валяться осталась – так и ту подобрали быстро.
– Таак… – нервно моргнув, Андрей положил руку на эфес шпаги. – А что за карета была?
– Да колымага как колымага – черная.
Спиридон потянул Громова за рукав:
– А уж это, Андрей Андреич, мне позволь. Не так и много в городе колымаг, а уж моито плотники да столяры – почти каждую знают. Домой, господин капитанкомандор, возвращайся, да погодь немного, ага.
Рдеев явился через полчаса весьма озабоченным, сразу с порога и бросил:
– Все так, как я и думал. Узнали каретуто, и кучера узнали! Важновская колымага, к крепости покатила.
– Так скорее туда! – Громов взмахнул шпагой. – Собирай людей, Спиридон, супругу мою да людей отбить надобно.
– То ясно, что отбить, – задумчиво протянул плотник. – Но там ведь крепость, пусть и полуразрушена, а с наскока – ружьишками да шпажками – не взять. Пушку бы хорошо!
– Пушку? – на секунду опустив голову, капитанкомандор вдруг радостно встрепенулся, в холодных серостальных глазах его вспыхнул злой неистовоавантюрный азарт. – Будет им пушка… Пушки даже! Мало не покажется! А ну пошли, Спиридоне.
– А люди как же? Надо ведь позвать, собрать…
– Люди есть, друг мой! Думаю, одних вахтенных. Идем, идем, нечего время терять – ветерто нынче попутный, с моря!
Примерно через полчаса фрегат российского флота под новым названием «Скайларк», стоявший у Спасской пристани, отдал швартовы и, подняв часть парусов, медленно направился вверх по Неве. Слева величаво проплыла Петропавловская крепость, по правому борту показался Летний дворец, дворец царевича Алексея.
– Готовиться к смене галса! – завидев впереди излучину, скомандовал лично стоявший у штурвала капитан.
Забегали по вантам матросы. Хлопнув, встрепенулся над бушпритом блинд. Осторожно повернув, судно направилось к видневшимся впереди бастионам, после постройки Кроншлота и Петропавловской крепости давно уже потерявшие всякое оборонительное значение. Пушки с крепости были сняты и увезены в тот же Кроншлот, так что никаких неприятных сюрпризов фрегату опасаться не приходилось. Разве что сесть на мель… Однако река была достаточно глубока, да и широка преизрядно – стоявший на том месте Ниен, бывало, принимал по полтора десятка судов в день, и судов вовсе немалых – шведских, голландских, английских…