Америка, черт побери! Чарлстон, штат Южная Каролина. Российского консульства тут, конечно, и в помине нет. Чтото придется делать, както выбираться, тянуть Бьянку…
– Слышь, милая… Помнишь, я тебе говорил? Ты только ничему не удивляйся, ладно? И не бойся – это самое главное. Все же мы вместе – не пропадем!
– Бояться? – девушка насупилась и, опустив голову, шумно выдохнула в воду. – Да я уж отбоялась… пришлось. Сожгли бы ведь, как бы не ты да не твой амулет.
Амулет – иконка Пресвятой Богородицы Тихвинской из нержавеющей стали – Громов подарил баронессе давно, и с помощью подарка этого – по его следам – и отыскал девчонку впоследствии, надо сказать – очень даже вовремя. И вправду: опоздал бы – сожгли бы Бьянку, как ведьму!
– Ой, какой прибой! Милый, давай воон к тем кустикам.
На самой оконечности мыса, метрах в двадцати от воды, и впрямь росли кустарники и какието небольшие деревья, не слишком густые, но вполне достаточные для того, чтоб укрыться на первое время – привести себя в порядок и обдумать стратегию дальнейших действий.
– К кусточкам? Давай!
Бьянка оказалась на берегу чуть раньше Андрея, выбралась, побежала по пляжу, вымокшая батистовая сорочка вовсе не скрывала всех прелестей ее стройной фигурки… Пара абсолютно голых парней, оказавшихся както уж слишком близко, проводили девушку восхищенными взглядами, один даже выкрикнул чтото, и пробегающий мимо Громов показал обоим кулак. Парни не обиделись, наоборот – расхохотались и, повернувшись, замахали комуто руками. Андрей скосил глаза, увидав бегущую к ним нагую девчонку – черноволосую, загорелую, тощую, с упругой, мило покачивающейся на бегу грудью.
– Они тут все голые, – раздвинув ветки кустов, без всякого удивления сообщила юная баронесса. – Видать, общественная купальня. Как раньше, в старину, даже городские бани были общими – и мужские, и женские одновременно. – Ой! Кажется, гроза начинается.
– Нет, это не гроза, – обняв девчонку за талию, Громов проводил взглядом пролетевший в синем безоблачном небе реактивный лайнер. – Летучий корабль. Воон он блестит, видишь?
– На корабль совсем не похоже! – отмахнулась Бьянка. – Все шутишь, милый. Ой! – баронесса вдруг встрепенулась, словно вспомнила чтото важное: – А нам ведь в город нельзя, Андреас! Там же преподобный отец Джозеф, солдаты… Они ж сжечь меня собирались! Ой… зря мы сюда вернулись, надо было в Новую Англию плыть, там затерялись бы. Только там… В Каталониюто нам с тобой ходу нету!
– А нам никуда ходу нету, – стаскивая через голову рубашку, негромко заметил молодой человек и, перейдя на русский, пропел: – Я мотаюсь между Ленинградом и Москвой, я здесь чужой, я там – чужой… Старая такая песня, «Алиса».
– Какая еще Алиса? – тут же насторожилась Бьянка.
– Группа такая. Кинчев. Хотя… не бери в голову, лучше сорочку сними да посуши.
– Ага, сними, – девушка настороженно обернулась на загорающих. – А если эти придут, голые?
– Ну так и мы голые будем – примут за своих, за нудистов, – весело расхохотался Андрей.
– За кого?
– Ну… здесь так тех называют, кто любит голышом загорать и купаться.
– Голышом… А как же ещето?
– Ну снимай рубашечкуто, снимай.
– Ааа…
– И я тоже разденусь.
Миг – и оба уже сидели голыми на песке, тесно прижавшись друг к другу. Громов размышлял, ласково поглаживая девушку по волосам, Бьянка же смежила веки – то ли от усталости, то ли от удовольствия, вытянула ноги, улыбалась, только что не мурлыкала, словно пригревшаяся на солнце кошка.
– Хай! – ктото бросил сзади.
– Хай.
Обернувшись, Андрей вежливо приветствовал двух парней – тех самых, что околачивались рядом на пляже – и девчонку. Конечно же голых. Парень – смуглый, тощий, с небольшими усиками, явный латинос, как и девчонка – красивая, ровесница Бьянки, с вьющимися темными, с заметным рыжеватым оттенком, волосами и черными жгучими глазами, настоящими «очас неграс».
– Я – Мигель, но все зовут – Майк… Майк Гонсалес или – Быстрый Гонсалес, ну как рокнролл у Пэта Буна, знаете. А это моя девушка – Лина.
– Вообщето я – Магдалина!
– И приятель – Боб.
– Очень приятно, – дружелюбно улыбнулся Громов. – Я – Эндрю, а это – Бьянка.
– Привет, Бьянка!
– Буэнас диас, – распахнув глаза, машинально отозвалась баронесса, еще даже не успев смутиться.
Впрочем, тут никто никого не стеснялся.
– О, сеньорита знает испанский? – обрадованно подскочил МигельМайк. – Ты слышала, Лина?
Тут уже удивилась Бьянка:
– Вы говорите покастильски… Здесь? Во владениях англичан?!
– Кастильский? – Майк и Лина озадаченно переглянулись. – Нет, мы с Кубы. Из тех, знаете, кто не любит красных. Всяких там Фиделей и прочих. Бьянка, мы с тобой, случайно, не земляки, а?
– Нет. Я из Барселоны.
– О! Барселона!!! – Майк ударил себя по ляжкам. – Она испанка! Ты слышала, Лина?
– Не испанка, а каталонка! – приподнявшись, гордо пояснила баронесса и тут же, покраснев, прикрыла руками грудь.
– А вы новенькие, я смотрю, – вступил в разговор второй парень, пузатенький и белобрысый Боб.
Громов вскинул глаза:
– Новенькие?
– Ну и наших, из натуристов.
– А, да, да, – Андрей рассмеялся. – Мы, кстати, не местные. Так, приехали не надолго.
– И правильно сделали! – вновь вступил в беседу Майк. – Здесь сейчас самое то! Не жарко, и вообще – красота. Ты, Эндрю, судя по выговору, тоже из эмигрантов? Поляк? Немец?
– Да нет – русский.
– Русский?!!!
Удивлению всех троих не было предела! Непосредственный до простоты Майк даже несколько раз с восторгом хлопнул Громова по плечу:
– Настоящий русский?! Вот это да! Все ж таки выбрал свободу – молодец! Здорово!
Андрей так и не сообразил, о какой такой свободе идет речь, впрочем, и особо на эту тему не парился – голова болела о другом.
– Слушайте, у нас по пути документы и деньги украли. Мы автостопом ехали…
– Так, наверное, в какойнибудь машине забыли, искоса поглядывая на Бьянку, вслух предположил Боб. – Со мной вот в прошлом году случай был…
– Нет, дружище, – оправдывая свое прозвище, Майк быстро перебил приятеля. – Документы они, конечно, могли потерять, а вот денежки – точно слямзили. Наверняка в какомнибудь мотеле, там ворюг – пропасть!
– Дадада, – сверкнув черными глазами, поддержала своего дружка Лина. – У меня весной сумку в мотеле подрезали, Майк, помнишь? Как же он называлсято… ага – «Черный Флинт»… или… нет… «Медовый месяц» – вот как! Там еще музыкальный автомат стоял, с пластинками Рики Нельсона, Элвиса, Литтл Эвы… Я как раз Рики Нельсона ставила – он такой милашка, вчера в «Америкэн Бэндстэд» опять его показывали. Хэллооо, Мэри Лууу… Да вы слышали.
– Хорошая песня, – на всякий случай похвалил Андрей. – Забавная.
– Вот! – Лина бросила на Майка взгляд, полный уничижающего торжества, коим, верно, Александр Македонский смотрел на поверженного Дария. – А ты, милый, говоришь, что Рики Нельсон и Фрэнки Авалон только девчонкам нравятся.
– И еще – гомикам!
– Ты хочешь опять со мной поссориться?! – гневно уперев руки в бока, голая Лина грозно нахмурила брови, став вдруг похожей на рассерженную домохозяйку на коммунальной кухне, или, если быть ближе к местным реалиям – на одну из тех девчонок, что зарабатывают немалые деньги, борясь друг с дружкой в грязи на потеху публике.
– Эй, эй, дай задний ход, подруга! – Майк вмиг сделал испуганное лицо и даже поклонился. – Прости, если обидел. Ведь не хотел. Точно – не хотел, клянусь святой девой Гваделупской! Хочешь, на обратном пути в музыкальный магазин заедем?
– В магазин? Ой, хочу, хочу!
Живо сменив гнев на милость, девчонка радостно захлопала руками и, бросившись дружку на шею, чмокнула его в губы.