Вот одно из авто, по виду – родом из тридцатых годов – наконец, остановилась метрах в двадцати от ведущей с фермы грунтовки. Хлопнула дверца.
– «Хадсон Терраплан» тридцать третьего года, – направляясь к застывшей на обочине машине, Гонсалес с ходу определил марку. – Шесть цилиндров, коробка трехступенчатая, объем… не помню уже, какой у него объем. Но тачка мощная! Старая, правда… Эй, как поживаете, сэр?
Застегнув штаны, водитель – средних лет мужчина в очках и мятой пиджачной паре – затравленно обернулся:
– Если вы хотите со мной, то напрасно. Имейте в виду, у меня револьвер!
– А у нас ружье, – натянуто хохотнул Громов. – Да и своя машина имеется.
– Так что случилосьто, может, скажете? – выступив вперед, Лина преградила незнакомцу дорогу.
Тот, сняв очки, нервно протер их подолом выпроставшейся из брюк рубашки:
– А вы что же, ничего не знаете?
– Так газет не выписываем, а радио целый день молчит, шипит только.
– Наши бомбили Москву, Ленинград, Киев… – тихо промолвил мужчина. – А русские нанесли ракетный удар по НьюЙорку и Вашингтону.
– Вранье! – Громов саркастически рассмеялся. – Нет никакой войны, понимаете? И не будет! Поверьте мне, я знаю.
– Что вы знаете?!!! – незнакомец неожиданно перешел на фальцет. – Не знаю, кто уж из них там первый начал – наши или русские, а НьюЙорка нет уже! Один пепел! И Эйкена вотвот не будет – такойто завод, лаборатории… разве русские это оставят? Вот все и бегут… куданибудь подальше.
– Врут, – уже не столь убежденно пробормотал Андрей. – Не может такого быть, не может! Ну был Карибский кризис, да… и Третья мировая едва не началась изза размещенных на Кубе ракет. Но Хрущев с Кеннеди договорились… договорятся…
Уже не было не только НьюЙорка. Не было и всей Новой Англии, и вместо ЛосАнджелеса, Хьюстона, СантаФе пылали ядерные костры! То же самое можно было сказать о Москве, Ленинграде, Киеве… о всех крупных городах СССР.
Пущенная с Кубы советская ракета немножечко сбилась с цели, угодив не в плутониевый завод, а на пару десятков миль восточнее… к реке Южный Форк.
Тысячи солнц разом вспыхнули в небе, вздыбилась матьземля, и огромный, грозно колыхающийся гриб атомного взрыва встал над Эйкеном во всей своей ужасающей красоте!
Правда те, кто ехал по шоссе на Бамберг, так и не смогли ее оценить. Просто не успели. Испепелились. Превратились в молекулы. В пар.
Вот вам глупые амбиции политиков и генералов, вот вам Третья мировая война, вот вам – водородная бомба, знаменитая хрущевская «кузькина мать»!
Почти ничего не осталось. И почти никого. Лишь радиоактивная пыль да догорающие развалины городов. И ядерная зима – как альтернатива для немногих уцелевших. Мрачная, прямо скажем, альтернатива.
Глава 3
Каролина
Сбежал негр…
Ктото сильно щекотал щеку. Вот перестал. Потом – чуть погодя – опять! Еще сильнее.
Фыркнув, Громов проснулся и, распахнув глаза, сдул щекотную травинку, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца.
– Доброе утро, милый, – сонным голосом произнесли за спиной. – Чего это мы в травето уснули? В какомнибудь баре перепились? О, святая дева – ничего же не помню! – Бьянка поднялась на ноги, старательно отряхивая прилипшие к джинсам и блузке листья и пожухлую от солнца траву. – А вроде мы кудато ехали… На ночьто глядя. Интересно, а Лина с Майком где?
– Вот именно – где?!
Застонав, Андрей уселся в траве, скрестив ноги и обхватив руками голову, вспомнил до мелочей вчерашний вечер – или сегодняшнюю ночь? Как внезапно погас свет, как поехали на «Плимуте» к шоссе, посмотреть на колонну автомобилей… Как расспросили случайного мужичка, и тот им наговорил такоое! Третья мировая война, ядерная война началась! Полмира исчезло, превратившись в груду радиоактивных развалин и дымящийся пепел! Громов поначалу не поверил, но потом в ночном небе вдруг вспыхнуло сто тысяч солнц. Ядерный взрыв! И… ничего… И – вот здесь они с Бьянкой – вот здесь, и, похоже, что живы, а вот где Майк и Лина? Где все, кто ехал в ту ночь по шоссе на Бамберг и дальше – к морю, стараясь сбежать из Эйкена, подальше от завода по производству начинки для водородных бомб. Какойнибудь обогащенный уран, плутоний, тритий… Его, этот завод, и накрыла советская ракета с ядерным зарядом! А заодно – испепелила и обезумевших от предчувствия огромного несчастья людей. Беженцев…
Черт! Черт! Черт!
А не привиделось ли все это? Ведь онито с Бьянкой – живы и невредимы. И мир вокруг – солнечный, напоенный чудесным запахом трав – вовсе не напоминал выжженную атомным взрывом пустыню! Ну конечно, не напоминал. Ничуть!
– Хорошо как! – подойдя, юная баронесса обняла молодого человека за плечи. – Ах, как хорошо.
И, главное, голова не болит… и из носа кровь не идет, значит – не облучились. А, может, и не было никакого взрыва? Да и не могло быть! Никак не могло. Да, 27 октября 1962 года мир стоял на грани ядерной войны, Громов, как историк, хорошо знал это, как и то, что у Хрущева и Кеннеди все же хватило ума послать на три буквы свое военное лобби и прийти к соглашению. Может быть, именно это и стало причиной убийства Кеннеди? И – отставки Хрущева?
Впрочем, что гадать – Третья мировая война все же не случилась, не было ее. Не было! А что же тогда было? Вот именно этой ночью.
– Милая, ты не помнишь, куда мы вечером ездили?
– К дороге, на машины смотреть, – девушка пожала плечами. – Ты не помнишь, что ль?
– Да помню, – покусал губу Андрей. – Посмотрели, а дальше что?
– Дальше с мужчиной какимто беседовали, он из старой колымаги вылез.
– Из чего?
– Ну так Лина его авто обозвала. Еще смеялась.
– Мужчину и я помню. А потом? Что потомто было?
– Что потом? – баронесса насмешливо сверкнула синими, как море, глазами и вдруг сникла. – Ой… не помню.
– И я не помню, милая. Вот тото и оно.
– Наверное, мы в какуюнибудь таверну заехали, – несмело предположила Бьянка. – И там, как тут принято говорить – набрались.
– Тогда б голова раскалывалась! И у меня, и у тебя, милая.
Девушка неожиданно рассмеялась и, щелкнув любимого по носу, наставительно заметила:
– От хорошего виски голова никогда не болит! Сколько бы ни выпито.
– Ого! – изумился Громов. – Это кто ж тебе такое сказал? Лина?
– Лина… и Майк, – девчонка согласно кивнула и вновь встрепенулась. – Так мы идем их искать или нет?
– Идем, конечно!
Хохотнув, Андрей обнял Бьянку за талию, поцеловал… Девушка сразу отозвалась, поначалу – слабо, а потом – все сильней и сильней, так, что молодой человек напрочь забыл о том, что только что собирался кудато идти, когото искать… Нашел уже! Горячие губы, томный взгляд синих глаз, влекущих, зовущих, тянущих в самый глубокий омут…
Не выпуская друг друга из объятий, влюбленные опустились на колени в траву, Андрей медленно расстегнул на баронессе блузку, погладил упругий животик, поласкал грудь, тяжело вздымающуюся, упругую и такую нежную, что ее просто невозможно было не поцеловать. Накрыв губами сосок, Громов привлек девушку к себе, чувствуя, как ласковые руки ее стягивают с него рубашку… И снова их губы слились, сорванные джинсы полетели в траву, заколыхалось небо…
– Как жаворонок красиво поет! А?
– Красиво, – погладив любимого по груди, мягко улыбнулась Бьянка. – Только это не жаворонок, а малиновка. А вот, слышишь, пеночка… А вон там, за кустиками – коростель, тут болота кругом, а он влагу любит.
– Расслабились мы чтото, – Громов погладил девушку по волосам, снова поцеловал в губы и шепотом, на ушко, спросил:
– Ну так что? Пойдем, поищем?
– Пойдем, – баронесса накинула блузку. – Поищем. Только вначале выкупаемся, я употела вся.
Андрей потянулся в траве:
– И я б не прочь искупаться. Только вот – где?
– Так здесь же рядом река, не помнишь?
– Как же не помню! Южный Форк. Правда, можно ли в ней купаться?