— Помнится, вы пообещали, что спасете меня.
— Ничего подобного. Я сказал, что не говорил, что не приду к вам на помощь. Но теперь я это произнес.
— Значит, на этом мы и порешим, — невозмутимо отозвалась Серенити. — А теперь, пока я еще на корабле, а не за бортом, давайте взглянем, много ли бед способно натворить одно мое появление среди ваших людей.
Именно об этом он как раз и подумал. Страшно помыслить, к чему могло привести ее пребывание на корабле, команда которого состояла в основном из бывших пиратов.
Морган осторожно придержал ее за локоть.
— Не забудьте, Серенити, о нашем недавнем разговоре. Матросы — народ грубый. А я, к несчастью, нарушил одну из десяти пиратских заповедей.
— Которую же?
— Никаких женщин на борту. Особа женского пола на корабле — это все равно что рожок с порохом, положенный у самого очага в камбузе.
Серенити задумчиво посмотрела на него, и тут только он сообразил, что невольно проговорился. Но быть может, она не заметила его оплошности?
— Значит, это не выдумки, — полувопросительно произнесла она, — что у пиратов есть свои правила, собственный кодекс чести?
— Нет, это правда, — кивнул он в надежде, что беда миновала.
— Но откуда вам это известно?
Ах, проклятие! Ее не проведешь. Слишком уж умна. И наблюдательна. Но Морган не собирался посвящать ее в свое прошлое.
— Я много чего знаю о морских традициях. Почти вся моя жизнь прошла на кораблях.
— Но сами-то вы не пират. — Она окинула его испытующим взглядом. — Или я ошибаюсь?
Морган не стал кривить душой.
— Это как посмотреть…
И, не желая продолжать разговор на столь щекотливую тему, он перешел на корму, чтобы приветствовать Джейка.
— Прекрасно, — прошептала Серенити. — Делайте что хотите, капитан Дрейк, пускайтесь на любые хитрости, но уж я вызнаю все ваши секреты. Все до единого, можете не сомневаться.
Она обвела глазами палубу, матросов, которые были заняты повседневными делами. Те украдкой поглядывали на нее и тотчас же возвращались к работе. Никто из них не был расположен к разговору.
«Итак, сначала определим, кто из членов экипажа наиболее перспективен», — сказала себе Серенити.
Она перешла на середину палубы. Белоснежные паруса надувал свежий ветер. Бриз немилосердно трепал ей волосы и игриво вскидывал подол платья, так что ей приходилось его придерживать.
Проследив взглядом за одним из молодых матросов, взбиравшимся на мачту с веревкой, обвязанной вокруг пояса, она отчего-то решила, что он с охотой вступил бы с ней в беседу, поведал бы ей о себе. Но… Не могла же она пуститься за ним вдогонку.
«Ладно, это отложим на потом».
Слева от нее трое дюжих молодцов сворачивали полотнища парусов, еще один усердно драил палубу. А справа высокий мускулистый негр проделывал что-то непонятное с толстым канатом и металлическим инструментом, который походил на гигантскую швейную иглу.
Вот на него-то, несмотря на зловещее выражение черного лица, она и решила сделать ставку. У этого великана наверняка найдется, что ей рассказать.
Сделав несколько шагов, она остановилась как раз напротив табурета, на котором он сидел, и изобразила на лице любезнейшую из улыбок.
— Доброе утро.
Он смерил ее недовольным взглядом и пробурчал:
— Я отправил на тот свет больше сотни человек. Половину из них — только за то, что они пожелали мне доброго утра.
Сердце ее упало.
«Беги, Серенити! Спасайся!»
«Нет», — приказала она себе. Настоящий писатель не испугается словесных угроз. Ради интересного материала он еще и не на такое пойдет.
Вдобавок, несмотря на внешнее недружелюбие чернокожего матроса и его свирепую речь, огромные глаза лучились добротой. Серенити даже показалось, она уловила в них юмор. И это придало ей бодрости.
Не осмелится же он напасть на нее при стольких свидетелях!
Сделав глубокий вдох, она со всей невозмутимостью, на какую была способна, спросила его:
— Вы так приветствуете всякого, кто подходит к вам здороваться?
Негр задумчиво оглядел ее с ног до головы и после некоторой паузы важно произнес:
— Вы маджана. А может, вас следует величать еще и ушакии. — Он добродушно усмехнулся.
У Серенити отлегло от сердца.
— А что такое «маджана»?
— На моем родном языке это означает «прекрасное дитя».
— А-а-а, ясно. — Она что-то быстро записала в блокноте. — Что это за язык?
— Кисуахили.
Серенити опустилась на колени у его табурета.
— Можете произнести по буквам?
Он исполнил ее просьбу. Сделав еще одну запись в блокноте, она протянула чернокожему ладонь:
— Меня зовут Серенити Джеймс.