А потом у Блисс перехватило дыхание, когда пальцы Хантера оказались в глубине ее горячего лона. Они принялись двигаться внутри ее, и Блисс вспыхнула, словно факел, от нестерпимого желания. Она стонала все громче и громче, и при этом слышала саму себя словно со стороны.
Затем язык Хантера оказался там, где только что были его пальцы, принялся ласкать горячую влажную плоть Блисс, и она почувствовала, что сознание покидает ее. Одна только мысль, одно только страстное желание осталось у нее – поскорее слиться в единое целое с этим мужчиной. Еще несколько мгновений, и все тело Блисс потряс экстаз – неистовый, похожий на взрыв. Блисс показалось, что она умирает и возносится душою к небесам.
Сквозь красную пелену, застлавшую ее мозг, Блисс услышала негромкий смех Хантера и, сделав усилие над собой, посмотрела на него.
Пока она находилась в иных мирах, в райских садах наслаждения, он успел сбросить с себя всю одежду. Его обнаженное тело бронзой сверкало в свете свечи, а лицо по-прежнему оставалось в тени, но Блисс знала, точнее угадывала, что он улыбается в эту минуту.
Хотелось бы ей понять, о чем он сейчас думает! Наслаждается ее столь быстрой и полной капитуляцией? Упивается очередной своей победой? Блисс сделала попытку подняться, но Хантер с кошачьей грацией накрыл ее своим телом.
– Куда же ты так торопишься, радость моя? – негромко прошептал он на ухо Блисс. – До рассвета еще далеко.
Потом Хантер слегка отстранился, пристально посмотрел в ее лицо, а когда заговорил, голос его прозвучал резко, почти грубо:
– Скажи, а Фолк уже успел побывать в твоей постели?
– Мерзавец! – выдохнула Блисс сквозь стиснутые зубы. – Ну почему тебе всегда и все нужно испортить?!
Хантер издал странный рычащий звук, но не напугал им Блисс.
– Да нет, не похоже, чтобы Фолк успел переспать с тобой, – сказал он, отвечая самому себе. – Ты не целовала бы меня с такой страстью, если бы занималась сексом регулярно.
Блисс ощутила прикосновение его твердого мужского орудия к своей мокрой горячей пещерке. Она знала, что Хантер еще не достиг вершины наслаждения, а это значит, что он сейчас войдет в нее. От одной этой мысли у Блисс закружилась голова, и все ее тело напряглось в сладостном предвкушении. С ее губ готов был сорваться стон, но Хантер заглушил его своим поцелуем.
Затем он оторвался от губ Блисс, приподнялся на локтях и принялся медленно, мучительно медленно входить в нее, не отрывая при этом взгляда от ее лица. Ощущение оказалось невероятно сильным, и Блисс подалась навстречу Хантеру всем телом, тоже не отводя глаз от его лица, которое словно светилось от страстного желания.
Наконец Блисс почувствовала, что Хантер заполнил ее собой всю, без остатка, и не смогла сдержать крик наслаждения, острого до боли. Она широко развела бедра, откликаясь на каждое движение Хантера, ритм которых с каждой минутой становился все быстрее.
А потом ей показалось, что она проваливается в небытие...
Когда Блисс вновь открыла глаза, то увидела склоненное над нею лицо Хантера и сразу вспомнила, как он бешено, безостановочно выкрикивал ее имя в последние секунды их близости.
– Что это было? – почти беззвучно спросила она.
– «Маленькая смерть», так это называют французы, – ответил Хантер. – Признайся, ты ведь ненадолго умирала от любви ко мне, Блисс? Я от любви к тебе умирал...
Блисс отвернулась: она была слишком смущена, чтобы отвечать на такой вопрос.
– Как хочешь, – пожал плечами Хантер. – Тогда ответь мне: ты уверена в том, что с Фолком тебе будет так же хорошо в постели, как со мной? Я никак не могу понять, почему ты решила выйти за этого ублюдка.
– Это моя жизнь и мое желание, Хантер. Мое отношение к Фолку тебе известно, и оно не изменилось. Скажи лучше, почему ты ведешь себя так, словно задался целью отомстить ему за что-то?
– Ты говоришь, отомстить? – пробормотал Хантер. – Что ж, наверное, так оно и есть.
Блисс непонимающе нахмурилась.
– Объясни!
– Может быть, когда-нибудь. Только не сейчас. Так, значит, ты по-прежнему хочешь выйти за Фолка?
Блисс подумала о ребенке Хантера, которого она носит под сердцем, и мысль эта была грустной до боли. Почему за все время их знакомства Хантер ни разу не сказал, что любит ее, не говоря уж о том, чтобы предложить ей выйти за него замуж? Если бы только он.
Впрочем, не нужно строить иллюзий. Это опасное и бессмысленное занятие. Сколько времени она ждет от него признания в любви – и что? Молчание. Всегда только молчание.
Собравшись с силами, Блисс твердо произнесла:
– Мои планы не изменились.
А что еще могла она ответить? Она предоставила Хантеру столько возможностей для того, чтобы все было иначе! Можно сказать, просто в открытую предлагала ему себя, но так ничего и не дождалась. Ведь, по большому счету, Хантер сам виноват в том, что она выходит замуж за Фолка. До чего же Блисс хотелось сейчас выплеснуть всю правду! Сказать, что от Фолка ей нужно только одно: его имя – для того, чтобы зачатый ею от Хантера ребенок не появился на свет незаконнорожденным. Но она не была уверена, что Хантер воспримет это должным образом.
Услышав ответ Блисс, Гай пришел в ярость. Она по-прежнему хочет выйти за этого мерзавца Фолка, и ничем ее не переубедишь! Но почему, почему?! Ведь она ненавидит и презирает его!
И разве может он в такой ситуации рассказать ей о Брайане? Рассказать – и тем самым отдать мальчика в руки того самого человека, который повинен во всех бедах его семьи!
Гай не хотел, чтобы Фолк даже краем уха прослышал о Брайане.
Есть, конечно, еще одна возможность – раскрыться перед Блисс до конца. Рассказать ей все – и о себе, и о Брайане. В конце концов, они ведь до сих пор официально считаются мужем и женой. Но захочет ли Блисс вернуться к своему мужу – к такому мужу? Ведь она любила Гая Янга, когда он не был пиратом, когда его совесть не была ничем запятнана. Сможет ли она простить человека, который силой удерживал ее в плену? Который соблазнил ее, чтобы удовлетворить свою жажду мести?
– О чем ты задумался? – спросила Блисс, прерывая затянувшееся молчание.
Гай не мог ответить ей. Не сейчас. Сначала нужно все хорошенько обдумать. Пока что Гай не был уверен в том, что может рассказать Блисс все о себе и о своей жизни в последние шесть лет. Что может доверить ей свои самые заветные сокровища – свое сердце и своего сына.
«А может быть, лучше оставить все как есть? – подумал он. – Пусть выходит за своего Фолка, а потом всю жизнь мучается и страдает!»
Гай сильнее прижал к себе упругое, но такое податливое тело Блисс, чувствуя, как желание с новой силой начинает разгораться в нем от этой близости.
– До утра еще далеко, почему бы нам вновь не заняться любовью? – страстно шепнул он. – Ведь ты тоже хочешь, Блисс, разве я не прав?
Блисс тяжело вздохнула.
– О господи, конечно да, Хантер! Да! Неужели ты до сих пор не понял, как сильно я... Впрочем, это неважно. Поцелуй меня. Если судьба разлучит нас навсегда, я хочу, чтобы эта ночь запомнилась мне до самой смерти!
Гай знал, каких слов она ждет от него, и ему очень хотелось произнести эти слова. Но прежние сомнения все же взяли в нем верх. И он сказал совсем не то, что должен был сказать:
– Да, я надеюсь, ты будешь вспоминать эту ночь, лежа в объятиях Фолка – человека, по милости которого ты навсегда потеряла своего сына.
Это подействовало на Блисс, словно ушат ледяной воды. Ведь она уже была готова рассказать Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем, о его ребенке! Но разве сможет она сказать ему об этом теперь? Сказать – и получить в ответ новую порцию насмешек и оскорблений? Нет уж, увольте! У этого человека действительно нет ни души, ни сердца. А значит, незачем ему знать о том, что она беременна от него.
И как он посмел упомянуть о ее сыне?! Не проходило дня, чтобы Блисс со слезами на глазах не думала о нем и о его несчастном умершем отце. О самых дорогих для нее людях, которых она по воле рока потеряла навеки... Нет, скорее ад замерзнет, чем она расскажет Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем!