В тишине послышались тяжелые шаги. Они приближались – медленно, но неотвратимо – и Клод резко замолчал. Оба они невольно повернули головы к входной двери.
– Проклятье! – прошептал Гай, снова ложась на пол и стараясь спрятать руки за спиной так, чтобы не было видно, что они развязаны. – Это Фолк. Скорее, Клод, возвращайтесь на свое место.
Однако вернуться на место Клод не успел.
– Что это вы там делаете? – раздался нервный, злобный возглас Фолка.
– Да вот, хотел посмотреть, не сдох ли он, – раздраженно ответил Клод, отходя в сторону.
– Что?.. Что случилось?! – встрепенулся Монти, протирая глаза.
– Я, кажется, велел вам следить, а не спать! – заорал на него Фолк. – Я за что вам деньги плачу?!
– Да мы только самую малость вздремнули, мистер Фолк, – миролюбиво проворчал Сквинт, зевая. – Охотник и не шелохнулся ни разу. Да вы не думайте, мистер Фолк, мы вовсе и не спали. Так только, задремали на пару минут, клянусь! Ну что, прикажете снова его к кнуту готовить?
Фолк не ответил. Он подошел к лежащему Гаю и брезгливо ткнул его носком сапога.
– Поднимайся, Хантер! И говори: ты подпишешь бумагу, или тебя опять подвесить на крюк, как свинью?
Гай осторожно сел, стараясь держать руки за спиной, привалился к стене и поднял взгляд на Фолка.
– Можешь делать со мной все, что хочешь, но твою проклятую бумагу я не подпишу.
Внезапно Фолк изменился в лице, все пристальнее всматриваясь в своего пленника. Гай давно уже остался без повязки на глазу, однако до сих пор ярость ослепляла Фолка. Теперь же то ли тень так упала на лицо Гая, то ли Фолк впервые посмотрел на него так внимательно... Как бы то ни было, ему открылась наконец тайна его собственного пленника.
– О боже! Так вот кто ты! – закричал Фолк. – Ну, теперь тебе точно крышка. Однако постой, ведь ты давным-давно должен был умереть! Неужели тебе тогда удалось перехитрить убийцу? И кто же тогда, интересно знать, похоронен в твоем гробу?
– Тот убийца, которого ты посылал, в нем и похоронен, – ответил Гай и страшно улыбнулся разбитыми губами. – Как говорится, собаке – собачья смерть.
– Ну а теперь я с удовольствием отправлю следом за ним тебя, – прохрипел Фолк и потянул из-за пояса заряженный пистолет, – Молись, Гай Янг, пробил твой час! Однако признаюсь тебе честно, живучий ты был парень...
В следующий миг произошли одновременно сразу два события: взмыл в воздух пистолет, выбитый Гаем у Фолка, а в глубине подвала застучали чьи-то шаги.
– Где ты, Охотник? – послышался далекий, но мгновенно узнаваемый голос.
– Лафитт! – крикнул в ответ Гай.
«Все-таки они успели», – мелькнуло у него в голове.
Фолк, ошеломленный появлением Лафитта, не думал уже ни о чем, кроме одного: он должен во что бы то ни стало убить Гая. Глаза Фолка сделались безумными. Он вытащил шпагу из ножен, висевших у него на боку, но Гай, уловив направление первого удара, ловко откинул голову. Лезвие Фолка, зазвенев, ударилось о камень стены в считанных сантиметрах от лица Гая.
Гай крепче сжал в правой руке нож, полученный им от Клода. Конечно, он сознавал, что нож против шпаги выглядит жалко, но не принять боя не мог. И когда Фолк поднял шпагу и приготовился к новой атаке, Гай парировал его выпад коротким отводящим ударом ножа.
– К-как ты сумел развязать руки? – озадаченно пробормотал Фолк, отступая на шаг. – Впрочем, молчи. Это Клод, я знаю. Ну ничего, сейчас я закончу с тобой и примусь за этого предателя!
Гай ничего не сказал: у него не было для этого ни сил, ни времени. Ему нужно было продержаться до прихода Лафитта: ведь на кону стояла его жизнь.
Краем глаза Гай заметил, что Монти и Сквинт вскочили на ноги и повернулись к двери, готовясь встретить Лафитта и его людей. Впрочем, Гай заранее знал, что этот бой наверняка станет для Монти и Сквинта последним в их короткой и гнусной жизни.
Так оно и произошло: спустя минуту оба были мертвы и растянулись на грязном полу в растекающихся темных лужах крови.
– Я иду, иду, друг мой! – послышался громкий голос Жана Лафитта. – Сейчас я помогу вам!
– Нет, останьтесь на месте! – возразил Гай, парируя очередной выпад Фолка. – Я слишком долго ждал этой минуты. Фолк – мой!
– Будьте осторожнее, – предупредил его Ла-фитт. – Вид у вас, прямо сказать, неважный. Ловите!
Он кинул Гаю свою собственную шпагу, Гай поймал ее и с наслаждением рассек воздух острым лезвием. От резкого движения ребра Гая пронзила острая боль, но он только поморщился и, сжав зубы, приготовился к продолжению схватки. Гай понимал, что их с Фолком силы и теперь неравны, но был уверен, что, несмотря на свою слабость, справится с противником. Другого исхода он просто не представлял.
Гай заглянул в глаза Фолка и увидел в их глубине отчаяние. Фолк уже ни на что не надеялся, ни в чем не был уверен и в первую очередь – в себе. Движения его с каждой минутой становились все суетливее: страх уже скрутил Фолка своей невидимой рукой.
Конечно, Гай тоже выдохся и устал, но дух его был силен. Гай верил, что победит – несмотря на боль, несмотря на усталость, несмотря на голод. И потом, разве не ждал он этой минуты семь долгих лет? А теперь, когда эта минута наконец настала, он сумеет насладиться ею до конца!
Своим единственным глазом Гай внимательно следил за движением шпаги Фолка, ожидая момента, когда его противник решится на смертельный выпад. Этот миг нужно было уловить и опередить Фолка на долю секунды. Опередить и сразить его встречным ударом – таков был замысел Гая.
– Умри же ты, ублюдок одноглазый! – прохрипел наконец Фолк и ринулся вперед.
Гай сумел сделать все, что собирался, – или почти все. Он искусно увернулся от шпаги Фолка – совсем как испанский матадор, – пропустив смертоносную сталь в нескольких сантиметрах от себя. Одновременно он сам сделал выпад, и его шпага глубоко вошла в грудь Фолка между левой ключицей и сердцем. Конечно, Гай метил в сердце, но в последний момент рука его дрогнула, и он не мог понять, отчего это произошло. То ли от слабости, то ли от того, что он уже перестал быть Охотником...
И все же удар Гая был очень сильным, возможно, смертельным. Шпага со звоном выпала из рук Фолка, покатилась по каменному полу, а сам он вскрикнул, схватился за плечо правой рукой и рухнул на колени.
– Сами прикончите его, мой друг? – деловито осведомился Жан Лафитт. – Или предоставите это мне?
Гай посмотрел на Фолка. Тот стоял на коленях, склонившись головой до самого пола – жалкий, ничтожный. Кровь сочилась у него между пальцев, стекала на грудь, капала на грязный пол.
И вдруг Гаю совершенно расхотелось доводить месть до конца, расхотелось добивать Фолка. Больше всего на свете ему хотелось увидеть Блисс и Брайана. И он неожиданно понял, что, если сейчас добьет Фолка, пожалуй, ему будет когда-нибудь стыдно перед Брайаном за этот поступок не меньше, чем за свое пиратское прошлое...
Нет, потратив столько лет на борьбу с Фолком, на истребление его кораблей, на его разорение, Гай не мог поставить последнюю точку. Не мог пронзить шпагой сердце человека, виновного во всем, что произошло с ним, и с Блисс, и с Брайаном.
– Я покончил с убийствами, Жан, – медленно произнес Гай. – Добить Фолка не доставит мне радости. Я свободен, я победил – и с меня этого достаточно. Да вы только посмотрите на него: он же конченый человек, даже если не подохнет от ран.
– Вы так считаете, Гай? – Лафитт удивленно поднял брови. – Ну, смотрите. Мне-то ничего не стоит покончить с этим ничтожеством.
– Не надо, оставьте его. И спасибо вам, Жан. Если бы не вы, они меня добили бы – Фолк, Сквинт и Монти. Вы появились в самый нужный момент. Кстати, как вам удалось узнать о том, что со мной случилось, и разыскать меня?
В эту минуту от стены отделился человек, про которого в пылу боя все забыли, – Клод Гренвиль.
– Мы вместе с Блисс ездили к Лафитту в Темпл, – пояснил он. – У нас не было другого выхода.
«Так, значит, это Блисс догадалась, что нужно обратиться к Лафитту? – поразился Гай. – Какая же она молодчина! А я уж стал всерьез опасаться, что она больше не захочет меня знать... Ведь я столько раз обманывал и обижал ее!»