Освальд со своими спутниками добрался до нактоуза и некоторое время наблюдал по компасу. Судно не поворачивалось на другой галс и, по-видимому, накренялось еще больше. Снова Освальд стал делать знаки, и снова капитан дал свое согласие. Неустрашимый помощник, держась за борт и за кафель-нагели, ринулся вперед, сопровождаемый своими отважными товарищами, и вскоре все трое добрались до грот-рунсеня. Здесь им пришлось работать в условиях крайне трудных и опасных, так как разъяренные волны того и гляди могли сбросить их, а толстые веревки лишь медленно поддавались ударам топоров, которыми надо было действовать чуть ли не под водой. Боцмана смыло волной и отбросило через борт вниз, к подветренной стороне, где только подветренные снасти спасли его от смерти в волнах. Не признавая себя побежденным, он вскарабкался наверх против ветра, присоединился к товарищам и продолжал им помогать. Последний удар был нанесен Освальдом – талрепы выскользнули из гоферсов – и высокая мачта исчезла в пене взбаламученных волн. Освальд и его товарищи поспешили покинуть опасное место и присоединились к капитану, который с большинством членов команды все еще оставался у руля. Теперь корабль медленно повернулся на другой галс и выпрямился. Через несколько минут он помчался по ветру, тяжело качаясь и натыкаясь по временам на обломки мачт, которые он тащил за собой на перерубленных с подветренной стороны снастях.
Ветер продолжал дуть с прежней силой, но благодаря тому, что корабль, лишившись задних мачт, повернулся к нему кормой, не было прежнего пронзительного шума. Ближайшей задачей было освободить судно от остатков мачт, но несмотря на то, что теперь все принялись помогать, команда почти ничего не успела сделать до наступления рассвета, да и тогда эта работа была небезопасна, так как при качке корабль зарывался бортом в воду. Матросы, занятые этим, были опоясаны канатами, чтоб их не смыло, и едва только дело было доведено до конца, как сильный наклон, сопровождаемый тяжелым толчком волны, ударившей корабль по верхней части бортов, повалил фок-мачту через правый крамбал.
Вот каким образом «Черкес» потерял во время шторма все свои мачты.
IV. Течь
Корабль освободили от обломившейся фок-мачты; сильный ветер продолжался, но ярко засветило солнца «Черкес» снова был поставлен на фордевинд. Казалось, что всякая опасность теперь осталась позади, и матросы шутили и смеялись, работая над приготовлением фальшивых мачт, которые помогли бы им достигнуть назначенной гавани.
– Я бы и вовсе не горевал об этой безделице, – сказал боцман, – если бы не жаль было грот-мачты; какая она была красавица! Другого такого дерева не найти на всем побережье Миссисипи.
– Полно, земляк, – возразил Освальд, – хорошая рыба ловится, хорошая и разводится, хороший лес вырубают, хороший зато подрастет. Однако, я полагаю, придется нам дорого заплатить за наши дерева, когда доберемся до Ливерпуля; впрочем, это не наша забота – хозяйская.
Ветер, который во время своей внезапной перемены на юго-западный, дул с силой урагана, уменьшился теперь до степени просто крепкого ветра, встреча с которым для моряка – сущий пустяк; к тому же небо совсем очистилось и прояснилось, а с подветренной стороны не было опасности налететь на берег. Это была отрадная перемена после ночи мглы, опасности и сумятицы, и матросы усердно работали, чтобы можно было, поставив достаточное количество новых парусов, сделать корабль более стойким и направить его по курсу.
– Надо полагать, что теперь, когда мы поставим впереди трайсель, капитан велит поддать ходу, – заметил один, копошась возле юферса.
– Да и при таком ветре с тылу нам, пожалуй, не очень-то много нужно парусов, – ответил боцман.
– И то, хоть одна выгода от потери мачты – меньше хлопот со снастями.
– Не говори, Билл, – хлопот не оберешься, как приедем, – ворчливо возразил другой, – изволь-ка весь нижний такелаж обмотать смоленой парусиной да оклетневать, да каждый блок заново вогнать на место.