— Срок почти наступил, и страх во мне растет.
— Бояться нечего, — сказал он утешительно. — К тому же у тебя будет сын. Разве я тебе не говорил, что сердечко у него бьется, как у мальчика?
— Самир, Самир, — прошептала она. — Ты наговоришь чего угодно, лишь бы меня успокоить.
Он поднес ее руку к губам.
— Я тебя люблю, Набила. Я не хочу другой жены, другой женщины. Если на этот раз не мальчик, значит, родится в следующий.
— Для меня следующего раза не будет, — проговорила она грустно и серьезно. — Твой отец дал слово принцу.
— Мы уедем за границу. Можем поехать жить в Англию. Я там учился, у меня есть там друзья.
— Нет, Самир. Твое место дома. Ты нужен нашему народу. Ты ученый и уже во многом помог людям. Кто мог раньше подумать, что генератор, который ты привез из Англии, чтобы освещать свою операционную, послужит основой электрокомпании, которая дает свет всей нашей стране.
— И делает нашу семью еще богаче, — добавил он. — Умножает богатство, в котором мы не нуждаемся, поскольку и так владеем всем.
— Но ведь у нас только ты способен понять, что богатство должно служить всем, а не только избранным. Нет, Самир, тебе нельзя отсюда уезжать. Ты нужен нашему народу. — Он молчал. — Обещай мне, Самир, — она заглянула ему в глаза. — Если это будет девочка, ты дашь мне умереть. Я не могу помыслить о жизни без тебя.
— Буря, — сказал он. — Должно быть, виновата буря. Нет другого объяснения бредовым мыслям, что у тебя в голове.
Она опустила глаза под его взглядом.
— Нет, дело не в буре, — прошептала она. — Схватки уже начались.
— Ты уверена? — спросил он.
По его расчетам это было недели на три раньше срока.
— Я родила троих детей, — сказала она спокойно. — И я знаю. Первая была около трех часов назад, последняя только что, когда ты отходил посмотреть на погоду.
Мустафа спал, с головой укрывшись от бури тремя одеялами, согретый теплом верблюдов с каждого боку. Ему снился рай, наполненный золотистым светом солнца, и обольстительные гурии, тоже золотистые, с пышными грудями, округлыми животами и ягодицами. Это были красивые сны от гашиша, которого он отведал лишь самую малость, чтобы не впасть в глубокое забытье, остальную же порцию отдал верблюдам, и тем самым не отправил их разгуливать по райским кущам без своего заботливого пригляда. И Мустафа, и животные наслаждались сейчас грезами.
Над ними бушевала буря, и песок засыпал одеяла, потом изменивший направление ветер сдувал его. На краю рая верблюд дернулся, и внезапный холод обдал старые кости Мустафы. Он инстинктивно подался ближе к теплому животному, но верблюд отодвинулся подальше. Подтыкая вокруг себя одеяла, он придвинулся к другому верблюду. Но и тот отодвинулся, и теперь холод атаковал Мустафу с обеих сторон. Он начал медленно просыпаться.
Верблюды лениво, неохотно поднимались. Как всегда, когда нервничали, они тут же стали испражняться. Брызги, попадавшие на одеяло, заставили Мустафу окончательно проснуться. Сердито браня тех, кто вырвал его из сказочного сна, он отполз подальше от горячей с кислым запахом струи.
Стоя на четвереньках, он выглядывал из-под одеял. Внезапно дыхание застыло у него в горле. Из песчаной стены возник человек верхом на осле. Позади был еще один осел, седло на нем было свободно. Всадник повернулся к Мустафе.
А потом!.. Потом Мустафа испустил вопль ужаса. Человек был о двух головах! Два белых лица принадлежали одному телу. Своим жутким свирепым взглядом они пригвоздили Мустафу к земле.
Но Мустафа все-таки вскочил, как ошпаренный. Не замечая стегавшего по лицу песка, он побежал к палатке хозяина каравана.
— Эй-иии! Эй-иии! Это ангел смерти за нами пришел!
Фуад вышел из своей палатки, словно раскат грома, схватил Мустафу великанскими ручищами, поднял в воздух, будто младенца, и зверски тряс его.
— Заткнись! — гремел хозяин каравана. — Мало нашему господину мороки с женой, так ему еще надо, чтобы ты с перекуру нес всякую чепуху!
— Ангел смерти! Я видел его! — У Мустафы стучали от ужаса зубы. Он показал рукой. — Гляди, вон там! Около верблюдов!
На крики сбежались еще несколько человек. Они все глазели в указанном Мустафой направлении. Стон ужаса вырвался у людей, когда из мглы слепящего песка показались два ослика: на первом осле восседал двуглавый человек.
Почти так же быстро, как появились, люди исчезли, каждый спрятался в своем укрытии, оставив Мустафу трепыхаться в руках Фуада. Машинально Фуад ослабил руки, державшие караванщика; маленький человечек выскользнул из них и нырнул в палатку, предоставив Фуаду встретиться с ангелом смерти один на один.