В честь события семейство было одето соответственно традициям, но в их кофрах имелись туалеты, сшитые по последней парижской моде, в которые они облачатся вечером, к ужину.
— Поправь чадру, — сказала ее мать, когда машина остановилась и слуга направился открыть дверцы.
Мариам быстрым движением опустила чадру, скрыв лицо и оставив видимыми только глаза. Она увидела, как по ступеням сходят вниз доктор Аль Фей и в полушаге за ним — Бейдр. Дыханье перехватило у нее в груди. Оба мужчины были тоже в традиционных одеждах; в осанке ее жениха было нечто от пустыни. Так мог выглядеть только настоящий шейх.
Из машины вышел отец. Самир двинулся к нему навстречу, раскрыв руки для объятия.
— Ахлан фикум!
Мужчины обнялись, обмениваясь двукратным поцелуем.
Самир представил сына. Бейдр жестом изобразил покорную почтительность, приветствуя своего будущего тестя. Затем подал на западный манер руку.
После обмена рукопожатиями они вернулись к автомобилю. Вылезла из машины госпожа Риад, и ее приветствовал Самир. Тут же выпорхнула и Мариам. Ее отец подал ей руку и подвел к доктору.
— Ты помнишь доктора Аль Фея?
Она взглянула вверх, затем потупила взор, как полагалось воспитанной девушке. Кивнула и почтительно поклонилась в пояс.
Самир взял ее за руку.
— Дитя мое, — сказал он. — Рад приветствовать тебя. Да будет наш дом навсегда твоим домом.
— Благодарю вас, — чуть слышно промолвила она. — Да будет Аллах милостив.
Самир жестом подозвал Бейдра. Благопристойно потупив глаза, она видела лишь носки его туфель под ниспадающей джалабийей.
— Мариам, — сказал Самир. — Разреши представить моего сына Бейдра, твоего будущего мужа.
Прежде чем поднять глаза, она поклонилась, затем подняла голову. В первый момент она была обескуражена — никто ей не говорил, что у него синие глаза. Сердце ее заколотилось, и она почувствовала, как под чадрой краска приливает к ее щекам. Было столько всего, о чем она не слышала в разговорах о нем… Он был такой высокий. И такой красивый. Глаза ее опустились, и она едва расслышала обращенные к ней слова приветствия — так гулко отдавались в ушах удары ее сердца. Впервые в жизни она почувствовала благодарность к своим родителям за то, что они не отправили ее учиться за границу. Она уже была безнадежно влюблена.
Ужин был чисто формальным обрядом. Самир вызвал из своего бейрутского дома шеф-повара француза, который все и приготовил в лучшем виде. Вместо обычного ливанского меззеха на закуску был паштет из гусиной печенки с трюфелями и зернистая икра из Ирана. Привычные мулукхиех, кролик с рисом, главным блюдом был петух в вине и жаркое из баранины, но десерт был типичным — баклава в более чем двадцати ее медовых вариациях.
Шампанское подавалось на протяжении всей трапезы — единственное исключение из мусульманских правил. Женщины в длинных парижских платьях и мужчины в смокингах вели светскую беседу, обычную при знакомстве домами.
Поскольку ужин близился к концу, господин Риад встал.
— Если мне будет позволено, — начал он в своей чрезвычайно важной манере, — я предложу тост в честь нашего досточтимого хозяина, благородного доктора Аль Фея. Да ниспошлет Аллах ему и всей семье свои милости! — Он поднял бокал и отпил глоток шампанского. — И еще один тост, — быстро добавил он, не ставя бокал на стол улыбнулся Бейдру: — За моего будущего зятя, которого я уже мыслю своим сыном, и за мою дочь. Да благословит Аллах их союз многими сыновьями.
Мариам почувствовала, что краснеет от теплого и доброго смеха за столом. Взглянуть на Бейдра, сидевшего напротив, она не посмела. Ее отец заговорил снова:
— И хотя вопрос о приданом никогда не возникал между нашими семьями, я не хотел бы обойти стороной этот древний и почитаемый обычай. Ибо как еще может родитель выразить свои чувства к дочери и уважение к ее будущему мужу?
Самир протестующе поднялся.
— Нет, Мохаммед, твоя дочь и есть твой самый щедрый дар, твое ценнейшее сокровище.
— Дорогой мой доктор, — улыбнулся банкир, пропуская без внимания возражение Самира. — Неужели ты лишишь меня этого скромного удовольствия?
— Разумеется, нет.
Самир сел на место.
— Сын мой, — сказал Риад, обращаясь к Бейдру, — в день нашей свадьбы в моем банке в Бейруте будет открыт счет на твое имя на миллион ливанских фунтов. Этот капитал твой, поступай с ним по своему усмотрению.