«Я должна его найти. Немедленно».
Зенобиус добежал до барьера и застыл на месте, будто хорошо обученная скаковая лошадь.
Лиловая прыгунья соскочила с шеста и приземлилась на руки своим товарищам. Стадион взорвался аплодисментами. В воздух полетели шляпы. На ринг посыпались цветы всевозможных оттенков.
— У нее что, клей в волосах?
— Нет. Это мастерство, сынок. На арене гибнут многие. Но только не носороги! Их берегут как зеницу ока. Можно сказать, они священны.
— Я выиграл? — изумленно воскликнул Уолтер.
— Это я выиграл, — сказал Шадрах Пропащий.
Джек озирался по сторонам.
— Да где же мой треклятый попугай? — проскрипел он, как несмазанная дверь.
А Моди с Честным были в носорожьих стойлах. Прыгуны, сняв разноцветные костюмы и грим, отмывали своих питомцев от краски. Они пригрозили Честному Лжецу страшной смертью от рогов, если он посмеет коснуться животных. Честный не понимал ни по-мароккайнски, ни по-спански. Он только улыбнулся, виновато покачал головой и погладил носорогов. И никто из животных не протестовал, даже разозленные Эстус и Клеопатрус.
Тогда прыгуны столпились вокруг, разрешили Честному покормить зверей, спросили, чем он их очаровал. Посмеялись, видя, что он их не понимает. Честный хмыкнул в ответ.
К тому времени разговорилась и Моди. Она сидела на красной бандане Честного и трещала прямо ему в ухо. Попугаиха не умела говорить только по-ангелийски. Она болтала по-персийски, на разных наречиях африканийских народов, на франкоспанском, катайском, даже мароккайнском.
Красный прыгун, первым перелетевший через Клеопатруса, обернулся к белому, который последним вскочил на Бланкуса:
— Химическая формула — вот о чем толкует эта птица. Как превратить соль в серебро…
Моди залопотала Честному в ухо:
— Джек мечтал о смерти. Кто возьмет Моди? Кто возьмет мою птицу? — спросила она голосом Вкусного Джека. — Кто о ней позаботится?
Честный лжец потерся щекой о мягкую головку Моди. Острый клюв был одновременно и шершавым, и гладким.
— А теперь можете оглянуться, мистер Феникс. Да, это я. Надеюсь, вы помните свою былую возлюбленную, Малышку Голди.
Он узнал ее по голосу и запаху духов, хотя, конечно, никогда не любил ее. Феликс обернулся. Заглянул в зеленые кошачьи глаза, в грозное лицо с тонкими чертами. На нежной коже щеки еще виднелся свирепый поцелуй, оставленный Артией.
За спиной у Голди стояли три вооруженных головореза с «Розового шквала». Ника Нанна среди них не было.
Один из разбойников осклабился, глядя на Феликса. — Какой красавчик! Ну ничего, когда хозяйка с тобой разделается, ты свою красоту подрастеряешь.
Голди кивнула.
— Грубо, но точно. Я не забываю нарушенных клятв, мистер Феникс.
«Нарушенные клятвы? Она бредит!»
— Знали бы вы, как долго мы за вами гонялись! По открытым морям, где нам помогал крепкий ветер в спину. Как видите, мне повезло. О, вы, наверное, страшно огорчились, променяв меня на нее!
Феликс кивнул. Он знал, что ведет себя как дурак. Он так долго жил среди актеров, с женщиной, которую любил, но в нужную минуту не смог придумать пышной фразы. Насмешка судьбы!
— Да, мне очень жаль, Голди, но, видишь ли, моя доброта не бесконечна. Мне не хотелось оставаться с такой уродиной, как ты.
Ее лицо вспыхнуло.
— Что ты сказал?
— Ты страшна как смертный грех. От тебя зеркала бьются. Мужчин тошнит. Прими мои соболезнования.
Она замахнулась, чтобы ударить его, возможно, даже застрелить — но потом совладала с собой. Торопливо приказала одному из своих головорезов:
— Ловкач, ради чертова колеса, поработай над ним. — Когда под тяжелым ударом огромного кулака Феликс упал, Голди пояснила: — Уродство — это единственное, на что тебе осталось надеяться, Феликс. — Посетители таверны отвернулись, делая вид, что ничего не замечают. Голди тоже не обращала на них внимания. Пираты ушли, унося бесчувственное тело, и никто их не остановил. Еще до заката они поднимутся на борт «Розового шквала», Эль-Танжерина растает в дымке на горизонте, а впереди раскинется во всю ширь Аталантический океан.
Они обыскали весь город. На берег сошли Эбад и Катберт. Артия со своей командой заходили во все таверны, заглядывали во все переулки, поднялись в форт, спустились в порт, обошли весь рынок, освещенный факелами. Никто не видел Феликса, а если кто и видел, то там, куда они указывали, его уже не было. Ближе к полуночи оказались в «Поющем барсуке». Зверек по-прежнему выводил трели на радость восторженной публике, и пришлось дожидаться, когда его серенада закончится. Служанка в таверне подала умирающим от жажды Катберту и Бузлу бутылку вина. Глэд говорил по-спански — он выучился этому языку на корабле, где служил раньше.
— Я его видела, — сказала девушка. — Красивый такой, благовоспитанный. Только очень уж несчастный. Потом к нему подошла черноволосая девушка — очень красивая, одета по-пиратски, как мужчина. Они поговорили. Я в это время прислуживала гостям во дворе. А когда я вернулась, их уже не застала. Да, он ушел с ней. Я слышала, она называла себя его возлюбленной. Но я плохо говорю по-ангелийски.
Катберт помрачнел. Бузл налил Артии вина.
— Это была мистер Белл, как мы и думали. Он ушел с ней. Наверняка они уже покинули город. Ничего не поделаешь.
2. Легкая победа
Чайке, парящей высоко в небесах, океан представляется большим, сморщенным, искрящимся покрывалом, усыпанным белыми точками парусов. Если направиться к югу, то там, будто головка молота, выступает побережье Африкании, виднеются Берега Слоновой Кости и Изумрудов и Золотая Гвинейя. (А еще дальше к югу Аталантика сливается с южными морями и омывает белую каемку Антаркетики. Но чайки так далеко не залетают.)
И что же увидит чайка внизу, если распахнет свои бессердечные блестящие глаза? Два корабля, всего в двадцати милях друг от друга.
Если чайка, охотясь за рыбой, спустится пониже, то различит названия этих судов. Однако птицам такие подробности ни к чему. «Розовый шквал», а немного позади — «Незваный гость». Но это не гонки. Тогда что же?
Опускаются ночи, занимаются дни, солнце, луна и звезды плывут друг за другом с востока на запад. Осталась позади полоса штилей. В небе летит чайка, но уже, наверное, другая. Что же она видит?
Зрелище, более внушительное, чем любые корабли: океан бурлит и пенится, над горизонтом вздымается причудливая дуга из воды и облаков. До нее еще много миль. Но чайка, которая не умеет читать названия кораблей, но зато хорошо разбирается в погоде, поспешно ловит попутный ветер и устремляется к берегу.
В первые дни после отбытия из Мароккайна «Незваный гость» шел вдоль побережья Африкании. Артия и ее театральная команда знали эти места еще с прошлого путешествия.
Море было теплое, в воде отражались зеленые берега. Над прибоем размашисто вышагивали мангровые деревья и пальмы, среди лабиринта утесов белели уютные бухты. Иногда от берега отчаливали узкие лодки — местные жители предлагали морякам фрукты и кокосы.
Артия ни разу не покинула корабль. Она пришла к выводу, что теперь должна исполнять только свои прямые обязанности — играть свою роль. Довести команду до Острова Сокровищ — или, как его иногда называли, Острова Попугаев. Разыскать карты, если они еще там…
Артия смотрела на проплывающие мимо берега. Но глаза ее видели только картины прошлого. На берегу лагуны сидит Феликс, Катберт учит его играть на шарманке… Они пересекли экватор, воздав хвалу Нептуну, древнему богу водной стихии. Без сучка без задоринки миновали полосу штилей, доставившую столько неприятностей в прошлое путешествие.
Однажды жаркой ночью, пронизанной звездами, на горизонте показался одинокий франкоспанский корабль.