— Для чего? — спросил Дермот.
Сэр Рональд улыбнулся:
— Во-первых, для того, чтобы я мог написать вам бумагу, удостоверяющую, что вы передали мне вверенный вам груз под угрозой неминуемого уничтожения. Ваши наниматели обязаны будут это учесть и выплатить вам хотя бы часть оговоренного контрактом вознаграждения. Тем более что вон тот раззолоченный индюшонок, наверняка какой-нибудь лордик из казначейства, уж конечно, постарается поставить вам в вину потерю английского золота. И во-вторых, то условие, о котором я вам говорил, лучше будет оговорить с глазу на глаз. Так как? Кого вы назначите для передачи груза?
— Мистер Бэкли, — капитан обернулся к штурману, — сейчас господа пираты сиганут к нам на борт. Будьте же любезны провести их в трюм, да так, чтобы крышка, не дай боже, не захлопнулась и джентльмены не вообразили, будто их заперли. Покуда они переносят к себе на корабль золотые ящики, мы с капитаном Черным Алмазом выпьем в моей каюте по бокалу вина и кое-что обсудим. Я могу на вас рассчитывать?
— Само собой, капитан! — улыбнулся в свою роскошную бороду старый моряк. — Можете не сомневаться, господа пираты будут всем довольны, или я не сражался много лет назад среди них, а потом — против них. Эй, парни! Вы, вы, уважаемые флибустьеры! По моей команде — марш на борт! И будьте как дома: то есть не мусорьте, не рубите палашами мачты, не отправляйте потребностей на палубу — свой дом нормальные люди блюдут в чистоте и порядке! Вперед!
Покуда штурман произносил свою тираду, а пираты со вниманием ее слушали, сэр Рональд от души смеялся, уткнувшись в кулак, чтобы не захохотать во весь голос.
— Лучшего нравоучения мои парни, полагаю, не слыхали! Правда, могу сказать в их оправдание: до сих пор я не замечал за ними никаких таких безобразий. Что же, капитан: окажите мне такое же гостеприимство, как ваш штурман моей команде!
Несколько минут спустя они расположились в каюте Дермота, возле небольшого, но основательного дубового стола. Он был и обеденным, и в случае надобности письменным. На нем удобно было разворачивать морские карты, а иногда раскинуть карты игральные в тех редких случаях, когда Дермот приглашал штурмана и кого-нибудь из матросов составить ему компанию для покера.
— Что-нибудь принести, капитан? — услужливо заглянул в каюту юнга Фреди.
Когда он бывал свободен от вахты, капитан нет-нет давал ему разные поручения, чаще всего посылал в трюм за вином или какой-нибудь едой. Но в этот раз Фреди явился без зова. Ясное дело, ему просто очень хотелось поближе взглянуть на знаменитого пирата.
— Все есть! — отрезал Дермот, и дверь каюты затворилась.
— Вино или ром? — спросил капитан «Святого Доминика» своего гостя, открывая дверцу настенного шкафчика.
— В море не пью, — сказал сэр Рональд. — А вот если у вас найдется вода, то буду признателен.
— Найдется, и притом достаточно холодная. С утра ее принесли из трюма. А я, уж простите, выпью вина. Меня не каждый день берут на абордаж.
Дермота не удивил отказ Черного Алмаза от спиртного. Он достаточно слышал о жизни пиратов (хотя бы от того же Бэкли) и знал, что рассказы об их поголовном и неудержимом пьянстве очень сильно преувеличены. Прославленный «пират из пиратов» Генри Морган действительно много пил и порой предавался пьянству даже в море, ныне пиратом-пьяницей слыл Тич Черная Борода, этот не только постоянно напивался сам, но и заставлял пить свою команду, даже если в ней находились трезвенники. Но в большинстве своем во время морских походов флибустьеры воздерживались от выпивки, отводя душу лишь во время стоянок на берегу. На иных кораблях трезвенность в море даже предписывалась условиями контракта. Случалось Дермоту слышать и о пиратских предводителях, что вообще в рот не брали, но в это он, само собою, не слишком-то верил.
— Итак! — Капитан «Доминика» почти залпом выпил бокал вина и, поставив его на стол, сел в кресло напротив сэра Рональда. — Сейчас, как я понимаю, ваши люди перегрузят золото из нашего трюма в ваш трюм, и вы отцепите свои «кошачьи лапы» от моего корабля. Это ваше обещание в силе?
— Конечно.
— Вы хотели также составить некую бумагу, чтобы я мог представить ее в качестве доказательства моим нанимателям. Если это тоже в силе, то чернильница, перья, бумага — вот они, с краю стола.
Молодой пират оторвался от воды, которую он пил с таким наслаждением, будто это было лучшее французское или испанское вино, тоже отставил свой бокал и, придвинув к себе письменные принадлежности, быстро написал несколько строк на листе, поставив под ним изящную, завитушистую подпись.