Он уже стал забывать о том разговоре отца с Гоуром, но вскоре, когда его корабль был готов к выходу в океан, произошло взбудоражившее всех событие.
9
Началось с того, что рыжий Жаклон, которого, как известно, прозвали Простачком, по простоте своей взял в плен монаха.
…С недавних пор Жаклон стал капитаном.
После того как он однажды повисел вниз головой под балкой таверны, мозги его не только переплыли назад в голову, но и заработали по-новому. Жаклон не на шутку поумнел. Его былая сопливость куда-то исчезла. Утонула в пиве, бодро объяснял он.
Оказалось, у него большие способности к штурманскому делу. Несколько рейсов Жаклон проплавал кормчим, пираты не могли на пего нахвалиться. А когда в сражении у Эспаньолы погиб капитан одного фрис-чедского пипасса, Фил не стал долго ломать голову, кого поставить на место погибшего. Конечно, поумневшего Жаклона.
И вот, в первом же своем капитанском рейсе, тот выкинул, что называется, невиданное коленце.
Поначалу все шло нормально. Пинасе Жаклона с недельку порыскал в океане, выискивая добычу. Капитан пыхтел от усердия. Он мечтал отметить начало своего капитанства какой-нибудь особо жирной добычей. Но океан был пуст. Вот такая она, моя везучесть, угрюмо думал Жаклон. Когда не надо — купцов уйма, хоть хватай их голыми руками. А когда надо — никого.
Внезапно матрос, который нес вахту в «вороньем гнезде», заметил на горизонте какой-то парусник.
Подошли ближе.
Это был испанский хольк. Он дрейфовал.
— Мертвец, что ли? — неуверенно сказал Жаклон. — Никаких признаков жизни.
Мертвые дрейфующие парусники не были для пиратов в новинку.
После лютого шторма судно могло потерять управление. Кончался провиант, люди вылавливали в трюмах крыс и поедали их. Потом наступала очередь попугаев и обезьян, которых везли домой как диковинные подарки: их тоже съедали. И если дрейф затягивался и никто не приходил на помощь, люди помирали с. голода.
Но могло случиться и так, что незадолго до появления фрис-чедцев хольк обчистили бешеные, забрали груз и пленных с собой, а ненужный парусник бросили. Порою пираты, забавляясь, поступали иначе. Срубали у жертвы мачты и увозили их, а команду и пассажиров оставляли на ограбленном судне — без парусов, на волю судьбы.
Но на хольке все мачты были целы. А на палубе — ни одного трупа, никаких следов побоища.
Жаклон недоумевал.
— Ну-ка, глянем, — сказал он. — Черт их знает, вдруг они все попрятались там сдуру, а то и со стволами наизготове…
Но нет, судно, пожалуй, все-таки было мертвым. Пиратский пипасс неторопливо пришвартовался к левому борту холька. Перекинули мостик.
Жаклон ступил на палубу холька первым, держа в руке двуствольный пистолет.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — прокричал он.
Пираты в нерешительности стояли рядом.
— А, — услышали они чей-то приветливый голос, — какая приятная встреча!
Из кормовой надстройки навстречу им шел молодой монах. Он был босой, худощавый, долговязый, его светлого цвета ряса выглядела так свежо, будто он ее только что отгладил.
— Ой, — дурачась, сказал Жаклон, — а вот и святошка!.. А мы думали, что здесь пусто. Боцман, прошвырнись-ка с матросами по трюмам! Может, они там перепились, эти испанцы совсем ополоумели! Э, монах, много вас тут?
— Я один, — с улыбкой ответил тот.
Матросы уже обыскивали хольк, это было привычное для них дело.
— Зря вы так беспокоитесь, — сказал монах. — Говорю же вам — я тут один.
— А команда где? — буркнул Жаклон.
— Нет ее.
— А куда ж она подевалась?
— Ее тут и не было.
— Ага, — Жаклон вытер пот с лица. — Конечно. Не было. Так я тебе и поверил… Оружие, монах, у тебя есть?
— Нет.
Монах говорил по-испански, и Жаклон его хорошо понимал.
Матросы тем временем уже обшарили все помещения холька и вернулись на палубу.
— Пусто, — сказал боцман. — Никого.
— А груз — есть? — нетерпеливо спросил Жаклон.
— Пусто, — повторил боцман.
Что за бред, подумал Жаклон.
— Что, даже и провианта нет? — настаивал он.
— Да говорю же тебе: пусто! Пусто! Все чисто. Как под метелку.
— Так, — сказал Жаклон. — Так… Ну, предположим, что такого не может быть.
— Может, — сказал монах.
— А тебя не спрашивают! — прикрикнул Жаклон. — Стой, помалкивай и жди, это самое, своей пули!
— Как вам угодно.
Учтивый какой, подумал Жаклон. Сейчас, монах, ты у меня попрыгаешь! Дай только с этим хольком разобраться, а то пока что у меня самого все в башке прыгает, я такое в первый раз вижу.
— Так, — вслух повторил он. — Значит, пусто… То есть, монах — это и есть вся команда? Что, совсем ничего не нашли? Может, хоть какие-нибудь старые подштанники или пряжку от башмаков? Человечиной тут хоть пахнет?
— Жаклон, — вздохнул боцман, — у меня от тебя уже голова болит… Нету ничего! Не пахнет тут никакой человечиной! Кончай этого святошу и айда отсюда!
Жаклон почесал затылок.
— Погоди… Слушай, монах! Скажи честно, как было дело? И я даю слово, что отправлю тебя на небеса так, что тебе даже больно не будет. Идет?
— Я уже сказал: на этом судне я был — и есть! — один.
— А кто вывел хольк в океан? Может, скажешь, ты? Один?! Да? Один — поднял паруса, один — управлял ими, все делал — один? Где такое видано?
— Да хватит с ним болтать, капитан, — опять встрял в разговор боцман. — Вот мне, к примеру, наплевать, кто, зачем и как вывел хольк в океан!..
— А это потому, что нет у тебя, боцман, никакого интереса к окружающей жизни, — назидательно заметил Жаклон. — А у меня такой интерес — есть!
Он деловито сплюнул на палубу. Пираты втихомолку посмеивались, некоторые просто зевали от скуки. Делать на хольке было нечего. Но если капитан желает, то можно и помолчать, постоять рядом, послушать: забавно все же…
— Вот что, монах, — сказал Жаклон. — Кончай врать. Вот объясни, к примеру, как такое могло случиться: на хольке даже, это самое, не пахнет никаким провиантом, пресной воды — ни капли! А ты, между тем, на голодного не похож. И жажда тебя, видать, не мучает!
— Сущая правда, — подтвердил монах.
— И как это ты не сдох тут, а? — допытывался Жаклон. — Живёхонек, и все у тебя хорошо… Ты хоть скажи мне, из какого порты ты вышел?
— Увы… Ничем не могу вас обрадовать. Это был порт без названия.
— Ты мне, это самое, надоел со своим враньем, — вздохнул Жаклон и задумчиво потрогал нос монаха дулом пистолета. — В общем, так… Не ответишь честно на мой последний вопрос, выстрелю тебе в живот, а это очень-очень неинтересно, монах… Больно будет. Смотри, не глупи! Скажи, куда посмывались эти испанцы?
— Какие испанцы?
— Ну, команда этого холька?
— А почему вы решили, что это должны были быть испанцы?
— Так хольк же — испанский!
— Разве? — удивился монах.
— Флаг же — испан…
Жаклон, не глядя, привычно ткнул пальцем туда, где обычно на испанских парусниках реяли пурпурные флаги с гербами. А потом и сам глянул на флагшток. И — обомлел.
— Где он?! — рявкнул, придя в себя, Жаклон. — Где флаг?!
Лица только что улыбавшихся пиратов словно окаменели. Все, разинув рты, тупо смотрели на флагшток. Но там лишь вяло подрагивали на ветру веревки.
Жаклон тем временем отчаянно пытался сообразить, как ему поступить. Признать, что флаг, который, казалось бы, еще недавно был на своем обычном месте, исчез, означало признать и то, что он, капитан, законченный идиот. Потому что огромное полотнище просто так, само по себе, никак не могло исчезнуть незаметно, Жаклон мог поклясться в этом. Все это время он находился в нескольких шагах у основания флагштока, тот был перед его глазами. Пираты? Нет, они к флагштоку даже не прикасались. Незаметно полотнище снять никто не мог. Монах? Да нет же, нет, он тоже все время был на виду. Наконец, и флаг тоже вначале был… вроде бы.