Ипполит и юнга осторожно подошли к входу в пещеру, заглянули внутрь и вернулись обратно к лодке. Они погрузили в нее свои пожитки, инструмент, оружие и поплыли к кораблю. Спустя час дед и юнга пристали к борту корвета.
— Ох, умаялся я сегодня на веслах работать, — пробубнил старый ротмистр, переводя дух и вытирая пот. — Теперь, молодежь, ваш черед на остров плыть!
Кузьма принялся доказывать, что они, находясь на корабле, дурака не валяли, навели порядок на палубе, выбросили трупы за борт, работали до седьмого пота.
При последних словах казака Ипполит внезапно выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в направлении атамана. Кузьма Худойконь присел от неожиданности, а остальные в ужасе посмотрели на старика.
— Ты что творишь, старый дурень? — заорал Худойконь.
— Не убивай его, Ипполит! — схватил ротмистра за руку Сергей. — Я ему верю. Атаман нормальный мужик, мы с ним найдем общий язык.
Дед подул в ствол и вернул пистолет на место, за кушак.
— Чудаки! Я и не думал палить в Кузю. Нам Худойконь еще пригодится! Тем паче другого коня у нас нет. Вы лучше посмотрите, что у вас за спиной деется! — сердито выкрикнул ротмистр.
Новоиспеченные приятели обернулись и замерли, потрясенные увиденным. Воцарилась тишина. Сзади стоял, держась одной рукой за мачту, а другой за простреленную грудь, одноглазый пират. У ног головореза лежал пистолет, вероятно выпавший из его руки. К счастью, душегуб не успел им воспользоваться.
— Я же говорил, что Кривой Хуан необычайно живучий! — первым нарушил тишину казак. — Надо было его добить выстрелом в голову, а юнга, наверное, лишь зацепил череп пулей.
С этими словами Худойконь подошел к помощнику боцмана, добил его, проткнув клинком на всякий случай, и за шиворот камзола подтащил к борту.
— Как воняет! Хорошо, что доставать не пришлось, сам пришел! А ну, братцы, подсобите, больно тяжел, вражина! — попросил Худойконь.
Общими усилиями тело перетащили через поручни и отправили на корм акулам. Старый ротмистр в сердцах плюнул ему вслед.
— А ведь вполне мог этот варнак сократить численность нашего отряда! — пробурчал сердито старый ротмистр. — Повезло, что я смотрел в его сторону, когда он выбрался из гальюна, — все закивали, соглашаясь, а дед никак не успокаивался и продолжал бурчать: — Это последний ходячий труп или еще кто-то восстанет из мертвых? Никого больше не пропустили, разгильдяи? А про темнокожих пиратских подстилок не забыли? Отправили их в море рыб кормить?
Сергей удивленно посмотрел на старика и заявил:
— Ты что, женоненавистник? Баб-то за что торить? Ты ведь недавно о них грезил!
— Действительно, они могут и нам сгодиться, — воскликнул Гийом. — Будем считать это частью трофеев.
Ипполит сперва прыснул в кулак, затем рассмеялся громко и сквозь хохот произнес:
— Да я просто шуткую! В нашем хозяйстве и самые страшные туземки к делу сгодятся. Здесь даже черномазые аборигенки кажутся настоящими королевами. Помоем, почистим, приоденем, будут выглядеть как настоящие княгини.
Мужчины принялись отпускать в адрес пленниц сальные шуточки и наперебой заговорили, не стесняясь в выражениях.
Дед обругал всех шелудивыми кобелями, задумчиво посмотрел на лежащих возле мачты девиц и направился к ним с кортиком наголо. Лица девиц исказила гримаса неподдельного ужаса. Старик, конечно, никого резать не собирался, он просто подумал, что девки лежат уже который час связанными, не напоены, не накормлены, и решил им помочь. Как только приступ ужаса прошел, туземки сразу же принялись жадно пить воду из стоявшей на полу миски, а затем стали благодарно целовать руки своему спасителю. Смущенный ротмистр одернул руки и, продолжая ворчать себе под нос ругательства, пошел на камбуз. Вскоре он вернулся оттуда и принес несколько лепешек и кусков солонины, половину отдал девицам, а половину — своим товарищам.
Мужчины вспомнили, что со вчерашнего дня тоже ничего не ели, и с аппетитом начали уплетать угощение. Кузьма покосился на стоящий у борта полупустой бочонок с вином, но Ипполит погрозил ему кулаком, и казак, недовольно что-то пробурчав по-испански, сжевал мясо и лепешку, запивая их затхлой водой.
Когда с едой было покончено, старый ротмистр снова принялся допрашивать казака.
— Кузьма! Докладывай, как ты тут очутился? — с подозрением спросил Степанов. — Ведь ты был матросом на флагманском корабле Барбозы. Что потом приключилось с тобой, Худойконь?
Услышав еще раз смешную фамилии казака, произнесенную с таким выражением, Серж не удержался и громко прыснул. Еще бы, ну и фамилия досталась человеку. Добро бы Резвыйконь, Добрыйконь или Буйныйконь, а то — худой!
— Не смейся, ваше сиятельство! Повторяю, я происхожу из старинной казацкой фамилии. Мой прапрадед был сподвижником Ермака, а я — последний мужик в нашем роду. Боюсь, на мне оборвется казацкая линия.
— Не обижайся, чудная фамилия, вот и смеюсь, — примирительно сказал Серж.
— Наша фамилия пошла от клички, которую пращуру Федору дал Ермак Тимофеевич! У него после зимовки на Тоболе под седлом была самая исхудалая кляча. Ермак пошутил, мол, Федька худ и конь худой, неизвестно, кто кого первым съесть сумеет. Предок мой коня не съел, а атаман все шутковал и шутковал. Мол, идут двое: Федька, худой, как конь, и худой конь Федьки. Федоров в ватаге было четверо, чтобы их различать, в ход пошли прозвища. Так и прилипло к нему на всю жизнь — Федор Худойконь. Постепенно прозвище стало нашей фамилией.
Строганов покачал головой, удивляясь этой истории, и извинился за свои насмешки. Худойконь покусал ус и продолжил:
— А как я оказался на этом фрегате? Да очень просто. Корабль этого барбоса Барбозы был потоплен двумя военными фрегатами английского флота. Я опять попал к англичанам на каторгу, работал недолго в каменоломне, снова бежал. Подобрали меня залетные пираты, которые приплыли с Мадагаскара. С этими лихими ребятами я не раз грабил торговые корабли, брали их, конечно, с боем, штурмовали крепости и торговые фактории. Несколько раз был ранен, однажды едва не умер. Голодал и подхватил лихоманку. Вылечился, окреп и вновь за дело. На пиратской бирже полгода назад нанялся на это судно. Я уже говорил, прозвище капитана корвета — Волк Келли. Этот злодей ирландец бил за любой пустяк всех подряд, без разбора и без жалости. Сам сказочно богат, а по отношению к другим скупердяй — хуже не бывает. Я очень рад, что встретил вас, православные, и что вы меня не успели убить во время абордажа!
— Кузя, ты помни об этом! Никогда не поздно исправить ошибку, если меня предашь! — назидательно произнес ротмистр.
— Оправдаю доверие! Не посрамлю, даю слово казака! — заверил Худойконь.
— Вот и хорошо! А теперь, друзья мои, давайте доведем начатое дело до конца. Нужно пробраться до прилива в кладовую в пещере, убедиться в гибели пиратов и перевезти ту часть сокровищ, которая осталась в сундуках, на наш корабль. Да, на наш собственный корабль!
Ротмистр с наслаждением произнес последнюю фразу. Именно теперь, когда есть это надежное плавсредство, старый русский дворянин сможет наконец-то вернуться на Родину после двадцати лет мытарств и ожиданий! Ура!
Все согласились с предложением старика и начали готовиться в путь. Возник только один вопрос: кто в этот раз остается на корвете? Решили после недолгого препирательства, что теперь корабль будет охранять Ипполит Степанов.
— Да и девицы под его охраной будут в полной сохранности, — рассмеялся Кузьма.
— Не угадал! Девки сядут с вами на весла! — хмуро заявил Ипполит. — Груз слишком ценный и тяжелый. Нужно больше гребцов, втроем вы не справитесь с лодкой, а вшестером — авось и сумеете выполнить задачу.
Женщины в шлюпку по трапу спускаться не стали, они вначале прыгнули в море, чтобы освежиться в морской воде, слегка побарахтавшись, вскарабкались на лодку и стали грести. Оказалось, что не все местные дамы умеют это делать, пришлось сесть попарно, к каждому веслу мужчина и женщина. Туземки переняли нехитрую науку быстро, гребли старательно, уж очень им хотелось жить, так что все доплыли и не перевернулись.