— Понятно!
— Бросайте якорь.
Мы встали на якорь и надели акваланги, потом один за другим осторожно, чтобы не привлекать плеском акул, перевалились через борт шлюпки и погрузились в теплую, прозрачную воду. Сергей Сергеевич роздал всем устрашающие приборы и подал сигнал нырять.
Глубина здесь не превышала пятнадцати метров, и мы, держась на таком расстоянии, чтобы не терять друг друга из виду, рассыпались цепью и поплыли над вершинами торчавших повсюду коралловых кустов.
Последний раз я нырял, когда «Богатырь» проводил научную работу возле небольшого безымянного островка в группе Малых Антил. Там, в Карибском море, кораллы были совсем другие — гибкие и мягкие, так называемые роговые. А здесь, как потом мне объяснили наши биологи, начиналась уже индо-тихоокеанская коралловая область, продвинувшаяся именно возле этого островка далеко на восток, чем, кстати, тоже были интересны для ученых его воды. Кораллов здесь было так много, что местами они сплошь покрывали дно, образуя густые заросли.
И акул тут действительно оказалось немало. Первую мы увидели уже минут через десять — небольшую белоперую акулу в окружении стайки юрких рыбешек-лоцманов. Нападать на нас она, видимо, вовсе не собиралась, но я все-таки с опаской поглядывал в ее сторону.
И вдруг увидел, как Волошин, плывший вторым слева от меня, резко пошел на глубину.
Что он там заметил?
Я не выдержал и последовал за ним. Шлейф из серебристых воздушных пузырьков, вырывавшихся из клапана его акваланга, мешал мне смотреть, я поспешил нырнуть немного правее и глубже.
Дно тут обрывалось уступом. И на его крутом склоне я увидел лежащий на белом коралловом песке словно игрушечный кораблик.
Конечно, он был вовсе не игрушечным, длиной почти в три метра. Но именно потому, что при таких размерах у него были иллюминаторы, рубка и ограждение над палубой, как у большого, заправского корабля, он и выглядел игрушкой или большой моделью, так что я даже не сразу понял, что ведь это и есть затонувшая подводная лодка!
Волошин уже возился возле нее, придерживаясь за край рубки. Я рванулся к нему так быстро, что заломило в ушах от слишком резкого перепада давления. Не хватало еще, чтобы лопнули барабанные перепонки!
Я поспешил сбавить скорость и плавно опустился на дно рядом с Волошиным.
Лодка лежала на левом боку. Я заглянул в один из четырех иллюминаторов, попробовал посветить фонариком, но ничего не увидел. Внутри лодки царила гробовая тьма, свет фонарика не мог разогнать ее, отражаясь в стекле мертвенным, холодным блеском.
Вокруг затонувшей лодки собрались все ныряльщики — и те, что должны были следить за акулами, — постукивали по ее бортам, заглядывали в иллюминаторы, обменивались знаками, понимать которые можно было как угодно.
Так мы размахивали руками и обменивались знаками, словно на собрании глухонемых, и, конечно, думать забыли об акулах.
И вдруг какая-то тень скользнула по дну… За ней вторая, третья…
Я поднял голову — и обмер. Прямо на нас неторопливо плыли три рыбы-молота!
В первый момент они показались мне невероятно большими, просто огромными. Но и в самом деле эти редкостные акулы были не маленькие, длиной метра по четыре, не меньше.
Волошин уже двинулся им навстречу, поспешно беря наизготовку один из своих аппаратов…
Но пускать его в ход, к счастью, не понадобилось. Акулы, словно звено тяжелых бомбардировщиков, все так же неторопливо и величественно проплыли над нами, не обращая на нас никакого внимания, и голубоватыми тенями растаяли в глубине.
Мы не стали ждать, пока они передумают. По знаку, поданному Сергеем Сергеевичем, быстренько прервали наш импровизированный митинг глухонемых на дне Тихого океана и одни за другим, теперь уж то и дело озираясь вокруг, начали всплывать.
Пока мы ныряли, погода испортилась. Солнца уже не было и в помине. Все небо затянули тучи, повисли на вершинах скал, укутывая угрюмый Остров сокровищ серым покрывалом. Моросил дождь.
Вынырнули мы довольно далеко от шлюпки. Но штурман и боцман, остававшиеся на ней с Барсаком, заметили нас и, подняв якорь, поспешили к нам навстречу.
— Ну что? Нашли? — нетерпеливо крикнул штурман, из-за плеча которого высовывался приплясывающий от нетерпения Барсак.