— Он находится там, куда мы идем. Сгоревший корабль должен был вас убедить в этом.
— У нас есть и более важные дела, сэр. По моему мнению, на борту убийца. Где расследование? Где подозреваемые?
— Мы все подозреваемые, — ответил я, глядя в обожженное солнцем лицо. — По крайней мере, трупы доказали мне, что хотя бы в одном из нас еще не умерла частица зверя.
— Убийство? — опешил первый помощник. — Так вы просто закроете глаза? На убийство своих же матросов?
— Ни в коей мере. Но это не погоня за сокровищами. Не год радости, когда парни пьют вместе и трахают каждую шлюху в каждом порту западных морей. Это кровавая охота. Возмездие.
Он уже хотел возразить, но в этот раз я подошел прямо к нему, взяв инициативу в свои руки:
— А чего вы хотите, Уильям? Потратить день или два на поиски червивого яблока? Совершить правосудие? А потом снова по следу, а люди все злее, голод все страшнее? Вы говорите, они сейчас со мной. Так дайте мне нанести удар, пока у меня есть надежный тыл. Мы можем покопаться в грязи, когда все будет завершено.
— Тыл, говорите? — Голос мистера Грея неожиданно стал усталым, он вздохнул. — А сколько нас останется, когда нос корабля станет бороздить пену, оставленную следом Феттера?
— Три тела, мистер Грей. Три убийства. Нет никакой гарантии, что будет еще.
— Но, капитан, нет никакой гарантии обратного.
Он приходит за мной, но не ночью, не когда я один пытаюсь заснуть. Он приходит, когда я сижу в гальюне или морщу нос, собираясь хлебнуть на камбузе слизкой воды из бочки. Он приходит, когда я делю сухари или мирю ссорящихся матросов. Я вижу, как его тень скользит по стенам каюты, словно смола, растянувшаяся паучьей сетью. Его дыхание не имеет запаха: стужа сожгла внутренности. Он касается моей шеи, и тело превращается в холодную слякоть, оставшуюся после сдохшей на дне морском твари. Я не могу проснуться и закричать. Не могу позволить себе такой роскоши. Я должен успокоиться. Должен улыбаться. Если команда увидит хотя бы крохотное пятнышко безумия, с нами покончено.
Мы плывем дальше. Мы должны плыть.
Мистер Грей наверху. Он уверен — земля всего в дне пути. На горизонте облака. Я слишком слаб, чтобы слезть с койки. Уже не могу сказать точно, какая из рук повреждена: трясутся обе. Сегодня нашли труп мистера Тэмсина, примерзший к палубе так сильно, что даже топор мистера Горрокса ничего не смог с ним поделать. С каждым ударом вокруг разлеталось алое крошево. Я видел, как у мистера Кидни пошла слюна.
Мистер Дэнди кричит из «вороньего гнезда». По правому борту шум. Мистер Грей требует подтверждения. Спустя несколько минут на горизонте появляется белая линия. Земля. Я едва стою, но радостно кричу с остальными. Где земля, там еда. Где еда, там пираты. А где пираты, там Феттер.
Казалось, прошла целая вечность, пока мы добрались до мощного ледяного утеса, и еще час или два, пока искали подходящую бухту, где можно было бросить якорь. Я приказал открыть арсенал. Мушкет каждому. Сомневаюсь, что хоть один выстрелит на таком морозе, но надо поднять боевой дух команды. Почувствовал крохотный укол сомнения, когда понял, что дал оружие убийце. Но обстоятельства превыше нас. С оружием или без, трупы будут множиться.
Выбираю людей для высадки. Я, мистер Гринхальг, мистер Дэнди, мистер Бербидж, мистер Тэйлор и мистер Горрокс. Хочется взять с собой мистера Ливзли, но опять же надо подумать о тех, кто останется на борту. Я отвожу в сторону Грея:
— Уильям, извините меня. Знаю, вы желаете пойти с нами, и Господь свидетель, я хочу того же, но истина в том, что вы — мои глаза и уши на «Гордости». Доверяю вам свою жизнь. И меня сильно беспокоит то, что вы — единственный человек, которому я могу сейчас довериться.
— Ну, если дела обстоят так, то нам нужно повернуть и плыть обратно в Ливерпуль. Забыть обо всем этом. Забыть о Феттере. Мы — покойники, капитан.
— Если я вернусь, не увидев его, смерть станет наименьшей из моих забот.
— Сэр…
— Я принял решение, мистер Грей. Вы командуете «Гордостью». Если мы не вернемся через месяц, можете отплывать.
Я не оборачиваюсь. Мистер Гринхальг и мистер Тэйлор берутся за весла и гребут по направлению к ледяному собору. Пустоты айсбергов отблескивают бледными оттенками голубого и зеленого. Пират приучен видеть красоту, но все сокровища, наворованные за годы грабежей и насилия, не могут сравниться с этими видами. Хвастовство и пустопорожний шум корабля медленно исчезают; мы плывем во внушающей благоговение тишине. Я думаю о Феттере, о его глазах, осматривавших эти высокие потолки и сверкающие опоры. Спрашиваю себя, не стала ли его душа чуть возвышеннее. Не почувствовал ли он холодный укол тревоги, осознав собственную смертность?
Бежит ли он или заманивает меня?
Цвета меняются. На снегу замерзшая кровь. Мы карабкаемся на ледяной шельф.
Здесь кого-то разорвали. Кровь залила все вокруг футов на двенадцать. Автором сей жестокой картины был явно не человек. Мы разделились.
Некоторое время спустя мистер Бербидж находит останки. Просмоленное пальто мертвеца разодрано на части. От бело-голубой рубашки ничего не осталось, в паре футов отсюда валялись шерстяная кепка и ботинки, заляпанные месивом из крови, жира и костей. Мистера Горрокса обильно тошнит. Я приказываю людям следовать за мной.
Подкатывает паника: мы прибыли слишком поздно. Я не хочу, чтобы моя битва с Феттером закончилась тем, что я всего лишь пну изувеченный труп. Но какой-то привкус в чистейшем воздухе подсказывает: он еще жив. Два часа ходьбы по снегу, холод уже пробирается под одежду, и мы находим корабль. Стоим молча, потрясенные. В корпусе дыра, грот-мачта повалена. Судно прислонилось к ледяному шельфу, словно решило передохнуть.
— Осторожно, парни, — советую я.
Мы какое-то время наблюдаем за кораблем, но никакого движения не видно. Сто пятьдесят человек. На борту никого? Я не могу в это поверить, но приказываю матросам следовать за мной и приближаюсь к изувеченному судну.
Как только мы взбираемся на накренившуюся палубу, то сразу начинаем искать еду. Внизу может сидеть команда, но запах свежего мяса и хлеба пересиливает все. Двери свисают с петель, на канатах кровь. Если кто из команды и выжил, сейчас они уже мертвы.
Влажное рычание поднимается вверх, к разорванным парусам.
— Медведь, — говорит мистер Гринхальг, как будто описывает нечто, увиденное на берегу Гулля.
Я смотрю вслед за ним вниз. Два больших полярных медведя ходят кругами возле корабля, крутя головами туда-сюда и вставая на задние лапы. У них мокрые и розовые морды.
Едим быстро, но осмотрительно. Если перестараться, то начнутся желудочные спазмы, которые прикончат нас здесь же. Берем как можно больше провизии для команды на «Гордости». А потом, когда мы уже собираемся уходить, мистер Бербидж касается моей руки:
— Прошу прощения, капитан, кажется, я что-то слышал внизу.
Наевшись, я чувствую, как возвращается храбрость. Приказываю мистеру Тэйлору пойти со мной. Он достает мушкет. Инстинкт подсказывает сначала осмотреть каюту капитана, выяснить, не осталось ли там каких-нибудь следов Феттера. Хочу вдохнуть его смрад, подогреть ненависть, но там оказывается совершенно пусто. Сюда заглядывали нечасто. Возможно, Феттер настолько презирал британский флот, что даже отказывался пользоваться помещением, предназначенным для офицеров. Я поневоле почувствовал неприязненное восхищение.
— Капитан Лоу!
Кричит мистер Горрокс, но я поначалу не признаю его голоса, настолько тот исказился от шока. Матрос склонился над офицерской бочкой с водой, запертой на висячий замок. Он пытается побороть тошноту. Мороз не дал телам разложиться, но резня здесь выглядит еще хуже, потому что кажется стилизованной, отрепетированной. В ней нет случайности, дикого отпечатка природы. Передо мной лежит, наверное, дюжина человек, переплетенных так, что я не могу понять, где начинается один и кончается другой.
— Соберитесь, мистер Горрокс. А что вы ожидали найти здесь, чай с пирожными?