Внешне город походил на всякий другой. Воздух вокруг него был полон обычных свободно плавающих зданий, грузовых сетей, полных припасов, гигантских шаров воды и отходов, а также лодок. Единственной неожиданностью стали лодки: мрачная репутация Фалкона никак не подготовила Чейсона к яркой раскраске их суденышек в форме цветков — как правило, просто больших корзин с несколькими (от двух до пяти) большими крыльями-лепестками, сделанных из обтянутой тканью лозы. Люди, стоящие в корзине, могли заставить лепестки выгибаться или раскачиваться вверх-вниз. Обычно на них летали по нескольку человек — упершись спинами в дно корзины, все они ногами заставляли работать лонжероны лепестка. Из лифта они напоминали живые цветы — открывающиеся и закрывающиеся, путешествующими в небесах медленными пульсирующими толчками.
Лифт коснулся низа, где царила давящая гравитация, и пошатывающийся Чейсон вышел на Главную Улицу. Из ближайшего дверного проема, сутулясь, выглянул Дариуш Мартор, принявший предельно понурый и виноватый вид. По счастью, люди его игнорировали; из тех, кто сновал здесь взад-вперед, многие были поденщиками или учениками (которым притворялся и он), а многие, надо думать, — приезжими. После завтрака они роем покидали колесо, рассеиваясь по фермам, литейным цехам, рыбоводческим хозяйствам и прочим промыслам, которыми было легче заниматься в свободном падении, нежели в условиях силы тяжести. Иным было проще пуститься в путь, перепрыгнув через перила в безвесный воздух; Сонгли вращался со скоростью порядка всего шестидесяти миль в час, так что рабочие могли расправить крылья в стремительном воздушном потоке и с легкостью устремиться прочь. Некоторые дети поступали похоже — не собираясь покидать город, просто вышагивали из него в сторону и давали ему прокрутиться мимо, прежде чем вцепиться в веревку-тарзанку, забираясь назад на полмили дальше по окружности. Воздух вокруг города был полон парящих и пикирующих фигур.
Скоро самая «тяжеловесная» улица Сонгли опустеет. Тогда станет легче найти Ричарда, но и тайной полиции при этом окажется легче их преследовать.
К счастью, посетители с ограниченными гравитационными возможностями были здесь делом обычным; отвыкшим от веса предлагались тросточки. Чейсон медленно, несмотря на чувство уходящего времени, побрел к главной улице. Каблуки Антеи с каждым шагом погружались в дерево и издавали легкое чпок, когда она поднимала ногу. Где-то футах в сорока от них мялся Дариуш, перетаптываясь с ноги на ногу, пока адмирал не поморщился и не подозвал его взмахом руки.
Чейсон посмотрел налево-направо, и направился в правую сторону.
— Думаете, он пошел этим путем? — спросила Антея.
— Его поведет под горку, — сказал Чейсон, пожимая плечами.
Под горку — это не было направлением в обычном смысле: если вы шли против вращения города, вы весили немного меньше и чувствовали, что идете вниз по склону, хотя улица была ровной. В горку по улице — означало направление по вращению колеса. Если вы шли в этом направлении, тогда движение ощущалось так, словно вы взбираетесь по склону; оттого во многих городах заводили общественный транспорт, который двигался только в направлении «вверх». Сонгли был недостаточно велик для таких удобств. В своем ослабленном состоянии Ричард почти наверняка выбрал бы более легкую дорогу.
— Простите, адмирал, я его упустил, — сказал Дариуш. — Мы не стали брать койки в одной комнате. Не хотели привлекать к себе внимание.
— Не зови меня так, черт возьми.
Чейсону было сложно сосредоточиться: огромное количество людей, тараторящие голоса, внезапное жестикулирование и возгласы действовали на нервы; прошло несколько месяцев с тех пор, как он видел более двух человек одновременно, да и от тех хотелось бы держаться подальше. Рыночные прилавки теснились вплотную, бок о бок, сразу за многими уже начиналось синее небо. Ничего Чейсону сильнее не хотелось, чем приковылять обратно в номер и рухнуть на кровать, а потому его мысли о Ричарде Рейссе начинали приобретать кровожадный характер, как вдруг Антея схватила его за руку и показала:
— Глядите. Копы.
Он непроизвольно передернулся. Их было четверо, «секретных» полицейских, ничего секретного в которых не было, а были просто самодовольные громилы на государственном коште. Они как раз заходили на городской рынок — сумасбродный туннель из зданий, балконов и лестниц, вобравший в себя улицу вместе с домами, — впереди в ста футах. Небрежно помахивающие дубинками полицейские останавливали (по виду — наугад) людей и требовали предъявить документы.