— Байк нам нужен, — подтвердил он.
— Мы можем толкать его впереди себя, — сказала она.
— На короткую дистанцию — может быть. Но тут…
— Да уж, далековато… Если только мы не обеспечим себе фору. — Она изогнулась всем телом, чтобы развернуть байк, и он машинально последовал ее примеру, прежде чем понял, что она намерена сделать.
— Антея, подождите! Мы могли бы дестабилизировать воду впереди — схлопнуть какую-нибудь подвернувшуюся брешь или растолкать ее.
— Придется рискнуть. — Она приоткрыла дроссельную заслонку, возвращаясь вместе с ним в темень.
Чейсон закусил губу, пытаясь рационально осмыслить происходящее.
— Не слишком быстро, — сказал он через мгновение. — Если слишком разгонитесь, поверхностное натяжение у воды будет как…
— Бетон, знаю-знаю. Я прошла летную школу еще ребенком, адмирал.
— Чейсон.
Она оглянулась, и он едва различил ее улыбку:
— Чейсон.
Затем они снова развернулись, и она налегла на газ.
Антея чуть было не перестаралась со скоростью. В последний момент она заложила байк набок, даже не удосужившись заглушить двигатель. С гулким жестким бамс! они врезались в воду на скорости сорок миль в час; Чейсону почудилось, что его позвоночник вот-вот вылетит через макушку. Он оправился достаточно, чтобы успеть сделать глубокий вдох, а потом его поглотила хлынувшая со всех сторон холодная вода.
Он выпускал воздух медленно, как его учили. Утопание на Вирге случалось крайне редко, однако Чейсону пришлось как-то помучиться в академии с учебным курсом, посвященным этому предмету; он даже удивился, что припомнил его. Покуда он выдыхал, вода не попадала ему в нос; вместо этого вдоль его щеки образовывался длинный пузырь, кусками срывавшийся в темноту позади. Руки Чейсон прижимал к холодному боку байка, а тело держал прямо, по лягушачьи отталкиваясь ногами. К сожалению, похожий на консервную банку турбоджет перегораживал вид на ту сторону, куда они направлялись. Кто бы знал, в десяти футах этот луч света или в тысяче.
Свет и точно усиливался, иначе ему пришлось бы повернуть назад. Несколько долгих секунд спустя он стал различать в колышущейся воде очертания: отражения и преломления далекого солнечного света, зеркальные изгибы воздушных поверхностей, пузыри. Это было неземной красоты зрелище, словно модель неба, исполненная в стекле, с зеркальными шарами вместо облаков.
Заметив ниже, меньше чем в десяти футах, пузырь размером с себя самого, он схватил Антею за руку и показал ей. Та энергично кивнула; бросив байк, они подплыли к серебристому овалу и погрузили в него головы.
Они зависли лицом к лицу внутри дрожащей сферы в зеленом полусумраке. Антея схватила его за плечи и дико расхохоталась.
— Вовремя! — крикнула она. — Еще немного, и мне бы каюк!
Время показалось ему неподходящим для веселья, но она улыбалась так заразительно…
— Таких пузырей, может, больше не попадется, так что нам лучше не тратить этого воздуха на болтовню.
— Что, вам так не доводилось? Сидеть в озере с головой внутри пузыря? — Видно было, что она говорит серьезно. — Видно, в Слипстриме не слишком много больших водяных шаров, — продолжала Антея, — а вы ведь выросли в гравитации? Там, откуда я родом, все было по-другому. Воздуха в этом пузыре хватит на несколько минут. Мы могли бы здесь позавтракать.
— Байк относит, — заметил он.
— А, это верно. — Она принялась усиленно заглатывать воздух. — Тогда вернемся к нему.
Он взялся за предложенную ему руку, и они вместе поплыли обратно к байку. Удары их ног разбили пузырь, оставив бесцельно рассеиваться десятки детишек-пузырьков.
Теперь свет был отчетливо виден. Он шел от отвесной стены, простиравшейся вверх и вниз в неизвестность. За этой поверхностью было светло, и даже проглядывал полумесяц облака. Но больше между ними и светом никаких спасительных пузырей не виднелось — и путь предстоял долгий. Заняв место за байком, Чейсон взглянул на Антею, та пожала плечами. Затем они снова принялись бить ногами.
Через несколько секунд авантюрный дух, почерпнутый у Антеи, иссяк. Тело отчаянно требовало, яростно вопило: дышать! Это жажда возобладала над всякой мыслью, над всякой волей, что только у него оставались. Чейсон пробивался к свету, мотая взад-вперед головой, зная, что и остальные его движения становятся беспорядочными. У них ничего не выйдет.