Он снова выступил из плетеной сферы и умоляюще воздел руки:
— Послушайте! Мы в невозможной ситуации. Стоунклауд изолирован гретелями, а наши собственные силы бросили нас. Что же нам делать?
— Драться! — проорал кто-то в толпе. Сборище загудело в знак согласия.
Корбус покачал головой.
— А как? Это безумие! Откуда у нас армия? Мы что, собрались отбивать гретелей голыми руками?
— Ты — Атлас! — крикнул какой-то человек. Слово дошло до сознания Антеи не сразу; а тогда она удивленно моргнула.
Атласы были легендой, по крайней мере, так она полагала. («Ха!» — сказал голосок в ее голове, — «ты и рубежных мотлей тоже полагала легендой, и Врата Вирги, и…») Еще девочкой она слыхала байки о нациях, строивших особенные городские колеса, где сила тяжести была много выше нормальной — до трех g, так говорили. Они растили на этих колесах детей, тренируя их как солдат. Когда этих солдат выпускали на врага в невесомости, они практически не знали преград, благодаря своей выносливости и титанической силе. Считалось, что Атласы были низкорослыми и приземистыми, толстошеими глыбами мышц.
Корбус снова махнул рукой.
— Я просто эстрадный артист, — сказал он. — Шут. А что до того, кем я был… какая сейчас разница. Гретели будут здесь через несколько дней, а может, и часов. Чего вы от меня ждете?
— Драться! — выкрикнул кто-то. Крик подхватили другие.
Корбус отчаянно замахал руками.
— Драться с кем? — воскликнул он. — Они послали против нас город. Дерутся флоты! Не города. Не люди. Люди в Неверленде такие же, как мы — такие же, как вы. Женщины, дети, старики, заработавшие разве что право спокойно умереть в постели. Для нас драться с ними — значит драться с самими собой. Мы проиграем даже если выиграем.
Скандирование все нарастало:
— Драться, драться драться драться!
Корбус повис в воздухе в униженной, умоляющей позе. Он сжался, словно слова обернулись тумаками.
— Уходи, уходи оттуда, — уловила Антея собственное бормотание. — Ну же. — Она обнаружила, что с сумасшедшей силой вцепилась в канат.
И вдруг Корбус буквально взорвался, раскидав в стороны руки и ноги. Он содрал с себя полосатую рубашку.
— Драаааааться! — зарычал он. Звук переполнил стадион, и скандирование мгновенно стихло. Толпа ахнула, а Антее словно дали оплеуху.
Что здесь только что произошло? Его недавнее сопротивление было спектаклем? Или он действительно волшебным образом переменил настроение на глазах у всего города, впитав его страсть и подчинившись его воле? Цинику внутри нее в это не верилось, но в воздухе внезапно пронеслась электрическая искра, жажда верить. Ей страстно захотелось к ней присоединиться.
— Если уж мы должны драться, тогда мы должны драться с истинным врагом! — проревел он. — Этот город привели за флотом Гретеля. Мы можем сразиться с этим флотом и уберечь невинный город, который тащат на заклание, как жертву, под наши сабли. Но поймите вот что: если вы хотите драки, должны драться лично вы. А не ваш сосед на канате рядом с вами. Вы сами! Вы должны посвятить этому самих себя, вы должны быть готовы умереть за свой город, если хотите, чтобы он был спасен! Способны вы это сделать?
— Даааааа!
— И это можно сделать, — крикнул Корбус. — Мы можем спасти Стоунклауд и Неверленд. Не для долбаных бюрократов в их далеких столицах, не для того, чтобы вернулись копы и вечно терзали нас. Но ради нас самих! Ради наших городов и нас самих! Вы со мной?
Они завопили ему «ДА». Сердце Антеи заколотилось; ей хотелось вопить вместе с ними. Но, оглядывая распахнутыми глазами толпу, она заметила Чейсона Фаннинга.
Среди двадцати тысяч кричащих людей он держался особняком. Чейсон восседал на канате у вершины чаши, совсем недалеко от Корбуса. И, кажется, был единственным из всей толпы, кто не аплодировал и не орал. Он сидел совершенно неподвижно, обратившись лицом к Корбусу, с серьезным и сосредоточенным выражением. Изучающим. Или, может быть, взвешивающим.
У Антеи вновь встопорщились волосы на затылке, на этот раз оттого, что она увидела новую грань личности адмирала; то есть, она знала, что что-то такое обязано в нем быть — но до сих пор в чисто абстрактном ключе. Она встретилась с ним как с беглецом, а сейчас смотрела на хладнокровно что-то просчитывающего полководца. Он оценивал ситуацию, решая, на что может оказаться способен Корбус.
Антея стала проталкиваться к нему, сквернословя так зверски, что на нее начали потрясенно оглядываться окружающие. Ей приходилось скакать с каната на канат. Люди кричали ей, чтобы она убиралась с дороги, что она закрывает им вид. Она продолжала двигаться.