В дверях появился Корбус. У бывшего Атласа, силача, а ныне временного мэра Стоунклауда шла кровь из рассеченного уха, а с бледного лица не сходило выражение ужаса. Ушедшие с ним люди теперь мрачно окружали его. Один из цирковых акробатов держал в руке магазинную винтовку, небрежно направив ее в сторону Чейсона.
Корбус раскинул огромные руки, на его лице красноречиво отразилась трагическая скорбь.
— Наш город, — воскликнул он. — Никому, кроме нас, не спасти наш город.
— Ничего вы не спасете, если вас убьют, — сказал Чейсон, говоря максимально без обиняков, чтобы попытаться пробить театральность Корбуса. — Оставаться здесь — плохая тактика.
Корбус покачал головой.
— Посмотри на них, — сказал он, указывая Чейсону за спину, словно мог видеть сквозь стены блокхауза. — Здесь, внутри, всего два корабля! Всего два! Остальные уничтожены.
Покачав головой, Чейсон спустился вдоль стены и присоединился к ним.
— Не уничтожены, — сказал он, повысив голос так, чтобы слышно было всем. — Они просто запечатаны. Если повезло, мы могли вывести пару из строя. Тем временем пригороды Неверленда нас окружили.
Акробат остро посмотрел на него.
— Что же ты тогда предлагаешь нам делать? Сдаваться?
— Бывают капитуляции разной степени тяжести, — сказал Чейсон. — Тут единственный выигрыш, какой у нас вообще был в этом сражении. Их флот понес некоторые потери — возможно, большие, чем они ожидали. Настало время выторговать уступки. Сохранить в целости ваши кварталы, оговорить, что Стоунклауд останется отдельным городом, а не будет переварен…
Его прервал, ворвавшись в зал, какой-то семафорист. Сигнальщик сунул флаги в рюкзак себе на спину, и они плясали в воздухе позади него; выглядело это так, будто его проткнули дюжиной несуразно больших и ярких стрел.
— Эскадрилья, по которой мы ударили домами… высвободилась, — выкрикнул он. — И не повреждена.
Чейсон кивнул.
— Они нагрянут к нам через считанные минуты. Мы должны уходить немедленно.
Корбус с огромным достоинством выпрямился и глянул на Чейсона свысока:
— Адмирал Фаннинг, спасибо за вашу помощь. Дальше горожане Стоунклауда поведут дело сами.
— И к чему они его поведут? — вот и все слова, что пришли на ум Чейсону. Поняв, что внезапно начинает выглядеть глупо, он нахмурился и сказал: — По крайней мере, можно тактически отступить к новому командному центру…
Но это было бесполезно. Чейсон услышал приближающиеся звуки больших реактивных двигателей и понимал, что их услышат все. Теперь у блокхауза кружили по меньшей мере два крейсера.
— Мы должны сбить этот корабль! — крикнул Корбус. — Уничтожьте корабли, и города — города будут… — Он как будто что-то вдруг вспомнил, и на миг его лицо помертвело. Потом он нахмурился, как бы гоня прочь всякое потворство собственным мыслям, и выбросил в воздух кулак. — За Стоунклауд! За наш город! Присоединяйтесь ко мне и спасем наш город!
Несколько глоток вторило ему робкими возгласами одобрения и, когда он развернулся и исчез в коридоре, кое-кто из людей последовал за ним.
Акробат проследил за его уходом, затем повернулся и печально посмотрел на Чейсона. «Уберегите их», — сказал он, а затем прыгнул вслед за своим мэром.
Чейсон жестом подозвал оставшихся людей.
— Вам нужно пробраться в самые защищенные каморки, закрыть двери и там оставаться, — сказал он. — Все это скоро — так или иначе — закончится.
— Значит, мы проиграли? — спросил один из посыльных.
— Нам не победить.
Единственный нашедшийся байк был яркого канареечно-желтого цвета и его украшали радужные наклейки с надписью «ЛУЧШИЕ ПАКЕТИКИ СПЕЦИЙ В ГОРОДЕ!» В лучах солнечного света, проникающего между высокими стенами зданий, наклейки сверкали как проблесковые маячки. От такой приметности была одна досада, поскольку Антея летела прямо на крейсера Гретеля. Момент, когда она вплывет в перекрестье прицела какого-нибудь тупоголового, но остроглазого стрелка, — оставался лишь вопросом времени. Такая перспектива заставила ее прижаться поближе к горячим обводам турбоджета.
К счастью, после того, как гретели вытащили деревянные копья из своих кораблей, они расстреляли все, что попало в поле зрения, так что воздух был забит обломками. Ей пришлось выписывать сложную линию сквозь пространство вокруг городских колес, потому что случайный камень, засосанный в воздухозаборник, мог загубить байк. Однако при встречах с листьями и ветками она не притормаживала — их немногочисленные останки вырывались вместе с пламенем из сопла летящего байка.