— Но какое… — донесся до Чейсона словно издалека его собственный голос. — Какое отношение все это имеет к нам?
Лицо Телен Аргайр маячило в нескольких дюймах от его собственного. Он понял, что это создание в женском обличье было эдисоновским ИИ. У него вообще отсутствовало мышление; оно скорее исследовало ветвящиеся деревья вероятностей, прогоняя тысячи параллельных симуляций окружающего и позволяя только самым оптимальным облекаться в планы, действия или слова.
Существо не отрываясь глядело в глаза Фаннингу.
— Силы Веги больше не могут непосредственно общаться, — ответил теперь этот вычислительный процесс. — Они слишком чужды друг другу. Что бы ни вырастало, что бы ни способно было желать, оно обладает сейчас божественной силой.
И все же необходимо достигать каких-то компромиссов. Поэтому мы выделили место, где наши силы могут безопасно соревноваться. Микрокосм, если хотите, арена, на самом краю системы Веги. На ней мы можем вести борьбу и создавать союзы, и вести переговоры, если беседа возможна, и постепенно… координировать наши усилия.
Он потряс головой:
— Но какое… Ты говоришь о Вирге?
Она покачала своей головой.
— Не о Вирге. Я говорю о много бóльшей арене, в которую Вирга входит одной из составных частей.
— Я не…
Впрочем, понимать-то он отчасти понимал — или, по крайней мере, у него мелькнули проблески воспоминаний, кажется, поясняющих сказанное. Это, конечно, были не его воспоминания — впечатление от необъятных изгибающихся черных очертаний, отсекающих звезды, десятками уходящих в невообразимую даль. Или ощущения рыбешки в бескрайнем косяке, которая проносится по каналам энергии между кустящихся конструктов, сверкающих словно полночные города, но на вид скорее взращенных, чем построенных. Чейсон припомнил — или припомнила Телен — сложные игрища, развертывавшиеся в темноте, в которых множество видов, живших вокруг Веги, учились совместным действиям. Здесь, в безопасном удалении, на краю звездной системы, они исследовали слабости друг друга, познавали чужие желания и цели, и постепенно приходили к сглаживанию отношений, пактам или нейтралитетам, которые позволяли всей системе двигаться вперед. Для человека место, которое Аргайр обозначила как арену, выглядело огромнейшим строительным проектом, и одной из его главных изюминок была Вирга.
— Цивилизации и блоки сил, обращающиеся вокруг Веги, образуют экосистему, но это незавершенная экосистема, — сказала Телен Аргайр, — она полна болезней и вымирания. Прогресс на арене для экспериментов остановился. Одна из главных сил арены, Кандес, многие столетия назад прекратила сотрудничество. Сейчас весь проект под угрозой.
Я показала вам эти подробности, потому что вам я не враг. Мой лагерь не собирается причинять вред вам или вашему народу. Мы просто хотим спасти свой собственный народ, а Кандес встал на нашем пути.
Я открыла вам свои секреты. Пришел ваш черед ответить взаимностью.
Чейсон напрягся, готовясь к эпической битве разумов с этим подлым оккупантом. А случилось лишь то, что он ударился в непрошеные воспоминания: ночные разговоры с Венерой про легенды об Анетине и ключах от Кандеса; планирование экспедиции; посещение туристического центра, чтобы найти карту Анетинова клада. Они пропархивали в голове быстро и непринужденно — образы Венеры, поднимающей ключ ближе к свету фонаря, ее отлет с флагманского корабля Чейсона к Кандесу вместе с Хайденом Гриффином и Обри Махаллан.
Он лихорадочно пытался думать о чем угодно другом, но никак не получалось. Все, что ему приходило на ум — это Венера, держащая ключ.
— Ага, — сказала Аргайр. — Спасибо. Это все, что мне требовалось знать.
Они наседали ей на пятки. Пытаясь оторваться от упорно преследующей полиции Кормчего, Антея, пригнувшись, лавировала между лужицами полумрака в арках проходов и за колоннами. Носясь зигзагами по улицам, от тени к тени, она попала в район неброских, но процветающих магазинчиков; в темных ущельях между зданиями их покачивающихся вывесок было почти не разобрать. Кое-где на верхних этажах горел свет, но в остальном город казался жутковато пустым. Никогда еще в зоне гравитации не бывало настолько пустынно — слишком редко попадалась в этом мире сила веса. Здесь стояла странная, едва ли не потусторонняя тишина.