Еще одно мгновенное движение, на этот раз рядом со шкафом, небрежно заполненным рапортами офицеров – участников давней войны против фервингов.
– Кто здесь? – в третий раз Ланиус потребовал ответа. – Выходи. Я тебя вижу. – «Но как бы мне хотелось ничего не видеть! »
Еще движение – и наконец звук, раздавшийся одновременно с движением:
– Мяу?
Ланиус расслабленно опустился на стул, не в силах устоять на ногах.
– Борода Олора! – сказал он. – Выходи оттуда, ты, глупый котозьян!
Конечно, котозьян не вышел. Все, что мог видеть Ланиус, – это дергающийся кончик его хвоста. Вскочив со стула, король поспешил к дубовому шкафу. Теперь в любую секунду котозьян может начать карабкаться по стене, куда-нибудь слишком высоко, чтобы Ланиус мог достать его.
Он на самом деле был слегка удивлен, что животное еще не убежало. Так как страх прошел и к нему вернулась способность соображать, Ланиус стал издавать звуки, какими всегда подзывал котозьянов, когда собирался их кормить.
– Мяу? – снова отозвался беглец.
Ланиус надеялся, что он проголодался. Несмотря на мышей, скользящих там и сям по королевскому дворцу, охота на них, безусловно, была более трудной работой, чем просто подойти к миске за порцией мяса или рыбы. Разве не так?
– Все хорошо, – успокоительно бормотал Ланиус, двигаясь за шкаф. – Это не твоя вина. Я не сержусь на тебя. Я бы не возражал отправить неумеху Бубулкуса куда-нибудь подальше – нет, я бы не стал возражать против этого, – но на тебя я не сержусь.
Котозьян сидел на корточках за шкафом, таращась на короля желто-зелеными глазами. Кажется, он считал, что попал в беду, несмотря на успокоительный голос человека, поскольку сжимал когтистыми лапами деревянную сервировочную ложку, которую, должно быть, стащил из кухни. Ложка была величиной с самого зверька, включая хвост.
– Ну, маленький воришка! – Ланиус рассмеялся. – Если ты тайно бродил по кухням, возможно, ты не так голоден.
Он нагнулся, чтобы поднять котозьяна. Тот попытался удрать, но не мог заставить себя проститься с трофеем, который украл. Разве можно было проворно скрыться от человека, пытаясь удержать двумя конечностями – передней и задней – огромную ложку? Ланиус ловко схватил его.
Все еще цепляясь за ложку, котозьян извернулся и щелкнул зубами. Ланиус слегка шлепнул его по носу.
– Не кусайся! – громко сказал он.
Животное затихло. Большинство котозьянов знало, что значат эти слова, подкрепленные соответствующим действием, потому что время от времени они пытались укусить его.
Чувствуя себя как солдат, только что завершивший победоносную кампанию, Ланиус понес котозьяна – и ложку, которую тот отказался бросить – назад, в их комнату. Как только животное оказалось среди сородичей, король послал нескольких слуг за Бубулкусом.
– Да, ваше величество? – испуганно спросил запыхавшийся после бега Бубулкус.
Даже слуги редко обращались к Ланиусу испуганно. Он наслаждался страхом Бубулкуса – и, наслаждаясь им, начал понимать, как обыкновенный человек может превратиться в тирана. Бубулкус продолжал:
– Мне... мне грозит Лабиринт?
– Нет, хотя не потому, что ты его не заслужил, – ответил Ланиус – Я сам поймал пропавшего котозьяна. Хотя в следующий раз, клянусь богами... Пусть лучше не будет следующего раза – вот и все. Ты понимаешь меня?
– Да, ваше величество! Спасибо, ваше величество! Благословят вас боги, ваше величество!
Заливаясь слезами, Бубулкус упал на колени. Ланиус отвернулся. Да, теперь он отлично понимал, как человек может превратиться в тирана.
Черногорец смотрел на Граса, и слова бесконечным потоком лились из него. Гортанная речь чужеземца была ему непонятна. Повернувшись к переводчику, он спросил:
– Что он говорит? Почему он тайком выбрался из Нишеватца и пришел сюда?
– – Он говорит, что он больше не может там выдержать, – спокойным тоном сообщил переводчик, в то время как страсть наполняла голос беженца. – Он говорит, Василко хуже Всеволода настолько, что и представить невозможно.
Грас взглянул на Всеволода, который стоял в нескольких футах от них. Всеволоду, конечно, не нужен был переводчик, чтобы понять, что говорит другой черногорец. Резкие черты лица и крючковатый нос делали его похожим на сердитую, хищную птицу – хотя Грасу до сих пор не приходилось видеть хищную птицу с длинной густой бородой.
Между тем речь черногорца, который только что вырвался из Нишеватца, стала еще более возбужденной. Он указал назад на город, который только что покинул.
– А сейчас о чем он говорит? – поинтересовался король.
– Он говорит, человек не может ничего сделать, чтобы противостоять Василко.