Следуя инструкциям Ансера, Ланиус сделал все, что полагалось. Его даже не вырвало, хотя он не понимал, как ему удалось укротить желудок.
– Можно развести небольшой костер и поджарить яички, это отличная еда, – с готовностью сказал один из стражников. – Кусок печенки, когда она еще совсем свежая, – тоже неплохо, ее нельзя хранить больше нескольких часов.
Ланиус знал о разведении костра не больше, чем о свежевании. И об этом позаботился Ансер. А стражник насадил яички на прут и поджарил над огнем. Когда они были готовы, он протянул прут Ланиусу. Король хотел выбросить его. Но… под выжидательными взглядами с безмолвным вздохом съел угощение.
– Вкусно? – спросил стражник. – Вы не получите ничего подобного во дворце.
Это было правдой.
– Неплохо, – кивнул Ланиус с набитым ртом. Все вокруг засмеялись, потому что его голос, должно быть, звучал удивленно.
Орталис нагнулся и отрезал кусок от печени оленя. Он также насадил ее на прут и поджарил над огнем.
– Вот, – сказал он, протягивая прут Ланиусу. – Лучшая еда на свете.
Это было не так – во всяком случае, не для короля.
– Не хватает соли, – заявил Ланиус.
К его изумлению, не только Ансер, но еще двое стражников протянули ему маленькие пузырьки с солью.
– Спасибо, – сказал он и посолил мясо, затем кивнул остальным. – Кто хочет, можете угощаться.
Скорость, с которой исчезла печень, свидетельствовала о том, каким деликатесом ее считают окружающие. Один из стражников ткнул ножом в сердце оленя и вопросительно посмотрел на Ланиуса. Король снова кивнул.
– Твоя очередь следующая, – сказал Ансер своему сводному брату. – Как, сможешь потягаться с королевским выстрелом?
– Не знаю. – Орталис послал Ланиусу косой взгляд. – Но зная его способности, не уверен, что в следующий раз он сможет сам с собой потягаться.
Ланиус и сам был убежден, что не сможет.
– Прояви уважение к своему монарху, – сказал он надменно.
Сказанный немного другим тоном, этот резкий ответ мог бы испугать Орталиса. А так – законный сын Граса громко расхохотался. К нему присоединились Ансер и стражники. Ланиус почувствовал, что тоже смеется. Ему все равно не нравилась охота с ее обязательным преследованием и убийством животных. Охота как возможность развлечься… это было другое дело.
Орталис не только не сделал смертельный выстрел, когда ему пришлось стрелять в оленя, он промахнулся так же позорно, как обычно делал Ланиус. Олень ускакал прочь.
– Что случилось? – поинтересовался Ансер.
– Меня укусила муха, как раз когда я выпускал стрелу, – ответил Орталис – Попробуй держаться спокойно, когда тебе воткнули раскаленную иглу в шею.
Он потер пострадавшее место.
– Ну, во всяком случае, это похоже на объяснение, – медленно произнес Ансер.
Орталис издал грубый звук и изобразил еще более грубый жест. В ответ архипастырь изобразил точно такой же жест. Подобное вряд ли можно было ожидать от священнослужителя, но Ансер едва ли когда-нибудь претендовал на это звание. И он стрелял лучше, чем просто хорошо. Ансер попал в оленя, когда пришло его время делать выстрел. Олень умчался, но не слишком далеко; след крови, который он оставил, помог легко выследить раненое животное.
У архипастыря был нож на поясе. Он наклонился над оленем и перерезал ему глотку.
– Твой черед есть яички, – сказал Ланиус.
– Мне они нравятся! – просиял Ансер. – От них я не зеленею так, как это сделал ты, прежде чем их попробовал.
– О! – Ланиус не думал, что это было заметно. Король постарался лучше промахнуться, когда пришла его очередь стрелять. Он промазал, и олень убежал в лес. И все-таки после убийства оленя совесть тревожила его гораздо меньше, чем он ожидал. На следующей охоте, сказал себе Ланиус, он даже попытается попасть в кого-нибудь, когда станет стрелять.
30
Король Грас сидел на алмазном троне, глядя сверху вниз на послов из Грвейса.
– Ну? – Голос Граса был холоднее, чем осенний ветер, завывавший за стенами дворца. – Что вы готовы сказать от себя? Что вы готовы сказать от имени своего принца?
Черногорцы недоуменно переглянулись. А по толпе пробежал шепот, и Грас знал, о чем говорят его придворные. В отличие от Ланиуса, он не придавал значения церемонии как таковой. И не был уверен, что образцы вежливости применимы к тем, кто находится с Аворнисом в состоянии войны.
– Ваше величество, я – Бониак, посланник принца Творимира из Грвейса, – сказал один из черногорцев с самой красивой вышивкой на тунике. Я приношу вам приветствия Творимира, так же как и всех других черногорских принцев.
– Клянусь богами, я уже имел дело с другими черногорскими принцами! – прорычал Грас. – Я бы пообщался и с Творимиром, если бы не бесконечный ливень. А заодно ты не приносишь мне приветствия от Низвергнутого?
– Нет, ваше величество, – ответил Бониак. – Я приношу заверения от принца Творимира в том, что он не имеет ничего общего с Низвергнутым и что он никогда ничего общего с ним не имел.
– Да? И станет ли Творимир утверждать, что его кораблей не было среди флота, который устраивал набеги на мое побережье? Насколько ему хватит наглости?
Улыбка Бониака напоминала странную смесь оскала волка и овцы.
– Принц Творимир не отрицает, что его корабли совершали набеги на ваше побережье. Но он велел мне сказать – велел мне напомнить вам, – что черногорцу нет нужды вставать на колени перед Низвергнутым, чтобы почуять сладкий аромат грабежа.
– Сладкий, вот как? – Грасу пришлось постараться, чтобы не засмеяться. Когда Бониак важно кивнул, королю пришлось постараться еще больше. Он сказал: – И ты познал это из личного опыта, не так ли?
– О да, – заверил его посланник и торопливо добавил: – Конечно, я никогда не грабил побережье Аворниса.
– Конечно. – Голос Граса был сух. – Но это могло быть. И я полагаю, что то, о чем говорит принц Творимир, тоже могло быть. Почему он послал тебя сюда, в Аворнис?
– Почему? Чтобы возместить убытки за наши набеги, ваше величество, – Бониак жестом указал на своих оруженосцев. – У нас есть подарки для королевства, и у нас также есть подарки для вас.
– Подождите.
Грас кивнул одному из придворных – тот прятался за колонной, наблюдая за поворотом событий. Но поскольку Бониак казался настроенным примирительно…
– Сначала, ваше превосходительство, у меня есть подарки для вас и ваших людей.
Придворный раздал черногорцам кожаные кошельки. Бониак прикинул вес серебра в руке и остался доволен. Наконец-то Грас вернул церемонию в привычное русло.
– Мои благодарности, ваше величество, – сказал посланник. – Мои самые сердечные благодарности. Теперь разрешите, мы преподнесем ответные дары?
– Если вы будете так добры, – разрешил король. Бониак толкнул локтем своих подчиненных, занятых взвешиванием кошельков; они тотчас прервали увлекательное занятие и поспешно расставили перед алмазным троном обитые железом деревянные сундуки.
– Это для Аворниса, ваше величество, – сообщил Бониак.
Придворные подались вперед с жадным любопытством на лицах. По кивку посла один из людей, которые сопровождали его, откинул засов с самого ближнего сундука и поднял крышку.
Пятьдесят тысяч серебряных монет от принца Творимира Аворнису, – сообщил Бониак. – Его высочество также согласен заключить договор, подобный тому, что не так давно заключили с вашим королевством правители Гайзердзика и Йобуки.
– Согласен ли? – переспросил Грас.
Бониак кивнул. Аворнийские придворные снова шептались между собой. Подарок был не ахти какой – они повидали много серебра, – но новость, его сопровождавшая, была хорошей. В ответ Грас тоже кивнул.
– Я рад принять это серебро, – заявил он официальным тоном. – И никогда пусть не будет сказано, что я не искал мира между Аворнисом и черногорскими городами-государствами.