Ланиус улыбнулся. Дочь Граса знает, как сильно он разгорается с каждым днем отсутствия близости с женщиной. У него тоже имелись довольно четкие представления о том, когда он станет сыт по горло этим и начнет улыбаться какой-нибудь хорошенькой служанке.
За два дня до того как, согласно его расчетам, нетерпение одержит верх над разумом, Сосия вздохнула и сказала:
– Я не могу заставить тебя полностью измениться, не так ли?
– Один человек обычно не может изменить другого. И клянусь богами, не многие люди способны изменить себя, – серьезно ответил Ланиус.
Жена изучала его внимательным взглядом.
Ты ведь догадываешься, о чем я говорю, правда? У меня есть кое-какие соображения. – Его голос был сух.
– Хорошо. – В голосе королевы, напротив, послышалось облегчение. – Я не была уверена. Иногда ты видишь только вопросы, а не то, что за ними.
Вот это было достаточно справедливо!
– Я рад, что ты больше не сердишься на меня. – Ланиус быстро поправился: – Не слишком сердишься на меня, я имею в виду.
– Не слишком сердишься – правильно, – Сосия кивнула, – но и это только частично правильно. Все равно ты такой, какой есть. Либо я принимаю это, либо нам грозят еще большие проблемы.
С ней трудно было не согласиться.
– Я сделаю все возможное, чтобы сделать тебя счастливой.
– Я знаю, – ответила Сосия. – Это одна из причин, по которой я могу выдержать, чтобы ты снова касался меня после… после всего, что произошло.
Она смотрела на него скорее с вызовом, чем с желанием на лице.
– Мы… будем?
Он старался особенно усердно, чтобы доставить Сосии удовольствие, когда они легли вместе в постель. И, к его облегчению, преуспел в этом. Жена прошептала что-то неразборчиво, затем погладила его по затылку.
– Ты… – сказала она, и в ее голосе слышалось скорее обвинение, чем что-либо другое.
– Я весь твой, – проговорил он. – А теперь…
Он раздумывал, останется ли она пассивно лежать, когда они снова соединятся, чтобы наказать его за то, что он занимался любовью с Зенейдой. Но она не стала его наказывать. Даже при том, что его собственное возбуждение нарастало, Сосия не поскупилась.
После он поцеловал ее в шею. Она изогнулась, принимая привычную и желанную ласку.
– Ты… – И это прозвучало даже еще более обвиняюще, чем первый раз.
Он почти спросил: «Ты ожидала кого-нибудь другого?» Учитывая, что он наслаждался до этого с кем-то еще, Сосия могла бы ответить: «А что, если и так?» Лучше не ездить по некоторым дорогам вообще, чем пытаться выяснить, куда они приведут.
– Когда мы начали, – продолжала женщина, – я не была уверена, что на самом деле хочу, чтобы ты трогал меня, целовал меня, целовал меня… там. Но ты знаешь, что делаешь. – В полумраке спальни ее глаза были огромны, словно два темных колодца. – Ты это тоже изучаешь в архиве?
– Об этом там хранится немного сведений, – ответил Ланиус.
– В архиве?
Возможно, Сосия подразумевала что-то еще в качестве источника его исследований, но не стала иронизировать по этому поводу. Она заглянула ему в лицо.
– Что же мне делать с тобой?
– Мириться, – ответил Ланиус. – А я постараюсь сделать то же – для тебя.
– Разве я совершила что-то такое, чтобы со мной мириться? – Сосия покачала головой. – Неважно… Не говори ничего… Я попытаюсь помириться с тобой, ты постараешься помириться со мной, и мы оба попробуем ладить друг с другом. Договорились?
– Договорились, – сказал Ланиус.
И супруги ударили по рукам, словно заключили сделку или пари.
Черногорская кавалерия атаковала эскадрон разведчиков короля Граса. Атака длилась недолго и закончилась без особых потерь с обеих сторон, затем черногорцы развернулись и галопом ускакали дальше на север. Грас выругался, скорее со смирением, чем с каким-то другим чувством.
– С фактором неожиданности покончено, – подытожил он.
– Неужели вы, ваше величество, на самом деле думали, что нам удастся продвигаться незаметно? – удивился Гирундо. – Мы не можем появиться из ниоткуда, как привидения в сказке для пугливых детишек.
– Может быть, и нет, но мы бы выиграли множество сражений, если бы могли, – проговорил Грас.
Он раздумывал, насколько мощным будет противостояние Вараздина, но спустя некоторое время выяснилось, что форт не только покинут, но и разрушен. Возможно, черногорцы решили, что противник уничтожит любой гарнизон, какой бы они ни выставили, и берегли силы для защиты стен их города-государства.
Так или иначе Грас считал, что они совершают ошибку. Если бы ему пришлось отвечать за Нишеватц, он бы стал защищать его на таких далеких подступах, на каких только смог бы. Но раз Василко хочет подпустить его поближе… остается только поблагодарить его и постараться извлечь из этого выгоду. И Грас продолжил двигаться в глубь Черногории.
Три дня спустя один из его разведчиков вернулся, крича:
– Море! Море!
Солдат указывал на север. И вскоре после того как небольшой холм остался позади, Грас тоже увидел море.
Как всегда, его поразило, насколько оно было не похоже на Азанийское море, с его синими волнами и гостеприимным побережьем, покрытым золотистым песком. Здесь берега представляли собой илистые равнины, море было зеленовато-серое, почти такое же, как и небо над ним, с кудрявыми, как овечья шерсть, облаками.
Неудивительно, что черногорцы всем остальным занятиям предпочитают торговлю либо морской разбой, – сказал Гирундо, вглядываясь в унылый пейзаж. – Если бы я жил в такой же стране, как эта, я бы тоже старался как можно чаще покидать ее.
Чайки пронзительно кричали над головой, расчерчивая нависшее небо острыми крыльями; воздух пах сыростью, солью, водорослями и еще чем-то неприятным, чему Грас не мог подобрать названия.
Принц Всеволод подъехал к нему. Глаза черногорца сияли.
– Замечательная страна, да? – прогудел он.
– Я рад, что она нравится вам, ваше высочество. – Грас постарался выразиться как можно более дипломатично.
– Замечательная страна, – повторил Всеволод. – Не так жарко, как в Аворнисе, когда потеешь все лето. Не холодно всю зиму. Как раз.
– Каждому – свое, – заметил король.
– Каждому – свое, да. – Судя по всему, Всеволоду понравилось выражение. – И Нишеватц… Нишеватц – мое!
– И мы скоро сможем вернуть вам трон.
«И если я больше никогда тебя не увижу, мы оба не будем расстраиваться по этому поводу».
Аворнийцы вышли к морю восточнее Нишеватца и разбили неподалеку от города лагерь. Грас позаботился о том, чтобы выставить посты на дальних подступах и быть готовыми к внезапному нападению противника. Помня о несчастье, которое едва не обрушилось на его армию, когда они боролись с ментеше, он вызвал Птероклса.
– Обязательно выпей порцию вина перед сном, – сказал он волшебнику. – Если тебе захочется облегчиться, ты переборешь любое сонное заклятие, какое враг нашлет на тебя.
Колдун улыбнулся.
– Ваше величество, еще я установлю волшебную защиту, – ответил он. – Больше они не застанут меня врасплох.
– Хорошо. – Грас кивнул. – Представляешь ли ты, какие неожиданности тебя ждут?
– В таком случае они бы уже не были неожиданностями, не правда ли? – Птероклс сохранял веселое выражение лица.
– Ты чувствуешь Низвернутого? – спросил Грас. Улыбка волшебника погасла, как пламя свечи.
– Пока что нет. Да, здесь он имеет свой интерес. Но это не та земля, на которой он сосредоточил все свое внимание.
– Сейчас у него на уме другое. Пока Санджар и Коркут колотят друг друга, Низвергнутому приходится беспокоиться больше о юге. Надеюсь, они будут воевать друг с другом следующие десять лет.
– Это было бы хорошо, – согласился Птероклс, и какое-то подобие улыбки вернулось на его лицо.
На следующее утро армия выступила на Нишеватц. Далеко от берега, вне пределов досягаемости луков или даже катапульт, плавали корабли черногорцев, внимательно наблюдая за аворнийцами. Время от времени один из этих кораблей подплывал к Нишеватцу, очевидно, чтобы доложить, что видела его команда.