Мы несколько иначе поставим вопрос: не где и когда, как это делают историки, а «кто». Относительно большинства предметов нашего окружения и относительно нашей репродукции вообще этот вопрос не так уж сложен, нужно только покопаться в соответствующих справочниках. Электролампа - Эдисон, радио - Попов, спички - Крюгер, книгопечатание - Гутенберг и т.д. и т.п. Если мы ту же операцию проделаем для времен античности, то результат будет получаться всегда один: боги Олимпа, причем, как правило, пара: он и она. Все навыки античного периода расписаны по именам богов-покровителей, это «профессиональные» боги, объединенные кровно-родственной связью в целостность. Схема такой фиксации в социальной памяти профессиональных навыков и их объединения в целостность репродукции универсальна. Предметы с неба падают скифам по той же причине, по какой Афина учит греков плотничьему ремеслу, а «истинный земледелец» Нинурта, сын верховного шумерского божества Энлиля, дарит людям календарь с полным расписанием сельскохозяйственных работ» (13, pp. 105-109).
Дарт и Прадхан так описывают реакцию непальских школьников на вопросы об источниках знания: «Когда мы просили непальцев указать источник их знаний о природе, они неизменно отвечали, что оно «из книг» или «от старых людей». Когда мы спрашивали, откуда старые люди получили это знание или как оно попало в книги, они отвечали, что знание пришло от прежних поколений старых людей или из других книг. Если же мы настаивали и просили указать какой-нибудь последний и абсолютный источник, обычно отвечали, что эти навыкши всегда были известны, или же ссылались на легенды, в которых рассказывается как искусства, вроде добывания огня, были даны человеку богами» (11, р. 652). Нетрудно заметить, что под давлением традиции и неформального воспитания непальские школяры воспринимают европейскую ученость по нормам мифа. За «другими книгами» угадывается все та же божественная точка, которая одинаково завершает дурную бесконечность и «старых людей» и «других книг». Когда их пробовали спрашивать о том, можно ли получить новое знание, непальцы отвечали отрицательно, и общий результат опросов исследователи формулируют так: «преобладающим взглядом является тот, по которому картина человеческого знания о природе предстает замкнутым телом, редко, если вообще, способным к расширению. Эта конечная сумма знания передается от учителя к ученику и от поколения к поколению. Источник знания - авторитет, а не наблюдение» (II, р. 652).
Попробуем теперь двинуться в обратную сторону и посмотреть, не появляются ли в репродукции, как она зафиксирована для античности, новые навыки, кто и как их вводит. Этот маневр дает неожиданный результат: если навыки фиксируются по производству, то до XV-XVJ вв. репродукция остается практически неизменной. Лишь с этого момента начинается какое-то движение, связанное, главным образом с заимствованиями из Китая компаса, пороха и подвижного шрифта. Позже, когда на европейские корабли поставили компас и пушки, начинается волна заимствований из всех частей света: в репродукцию входят все новые и новые навыки, тесня и вытесняя старые. Примерно с XVIII в. основным контингентом заимствований становится опытная наука, и сегодня перед нами репродукция, в которой процессы обновления достигли такого темпа, что средний срок жизни навыка или технологии составляет в ней 10-15 лет.
Что же все это значит и какое это имеет отношение к канону искусства, к строкам Интернационала, к определению позиции художника в современном мире, к тому бесспорному факту наличия двух психологических установок, который Сноу определяет как «две культуры»? Пока репродукция была стабильной, устойчивой, замкнутой, пока «космос» стоял на месте и не стремился стать «разбегающейся вселенной», античная тройная накладка на ритуал: единство, сущее (вечное и неизменное), благо (снятый в пользу человека выбор), была только естественным осознанием реального положения дел. Лучшее из наличного - таков внутренний вектор этого осознания, который оставляет для человека, пытающегося осознать стабильность, только две позиции: апологетику, когда наличное и лучшее признаются тождественными, и позитивную критику, когда между наличным и лучшим фиксируется разлад, который можно преодолеть методом перекомпановки наличных элементов в новую систему, причем относительно нес априорно постулируется, что она будет такой же стабильной, вечной и неизменной, как и «плохая» наличная.