Вот нам и кажется, что сегодня очень нужна нам «человеческая мифология», и что именно в создании такой мифологии, способной занять место «попа в голове», - задача и смысл существования современного искусства. Но это должна быть именно «человеческая мифология», а не искусство «выразителей», «типов», «собирательных героев». Яркая индивидуальность нам представляется и основной и наиболее перспективной фигурой современности, реальности сегодняшнего и завтрашнего дня, смыслом социалистического реализма, если социализм как реальность намерен всерьез соревноваться с другими типами социальных реальностей и победить в таком соревновании. Именно поэтому канон человека есть вместе с тем и канон искусства - творческая деятельность, способная помочь человеку разобраться в окружающем его мире человеческих отношений, и стать целью среди целей, человеком.
2.12.68
Пираты Эгейского моря и личность
Кто ж вы, скажите? Откуда к нам прибыли влажной дорогой? Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду. Взад и вперед по морям, как добычники вольные, мчася, Жизнью играя своей и беды приключая народам?
(Одиссея, Ш, 71-74)
С тех пор как Шлиман поверил Гомеру и раскопал Трою, а особенно в последние годы, после работ Вентриса по линейному письму В загадка античности - «греческого чуда» стала во многих отношениях еще более загадочной: обнаружился очевидный и вместе с тем малопонятный срыв преемственности развития в хронологических рамках между II тысячелетием до н.э. и IX-VIII вв. до н.э. Срыв прослеживается по многим социальным характеристикам: исчезают некоторые профессии, ощутимо меняется или сдвигается производственная терминология, словно сквозь землю проваливаются крупномасштабные социальные структуры вроде Кносса и Пилоса. Даже принцип кровно-родственных отношений, по которому традиционно мыслился переход от родового к рабовладельческому строю несет следы прерванности, и Нестор, например, предлагая Агамемнону построить воинов по племенам и коленам - KSTvav8e»xK»TOi(puXoi, ката (реитео (Илиада, II, 362), - преподносит эту естественную, казалось бы, с точки зрения родовых отношений, структуру как тактическую новинку и собственную выдумку, за что тут же удостаивается высшей похвалы «пастыря народов» Агамемнона:
Всех ты ахейских мужей побеждаешь, старец, советом! (Илиада, II, 370).
Но, пожалуй, наиболее наглядным и в какой-то мере ключевым показателем срыва может служить судьба письменности. Расшифровки Вентриса предполагают фонетическое единство, неизменный фонетический субстрат для слогового линейного письма В и для появившейся где-то в IX-VIII вв. до н.э. греческой алфавитной письменности. Поскольку расшифровка оказалась удачной и значительная часть табличек Кносса и Пилоса прочитана, тезис о единстве фонетического субстрата следует считать доказанным, то есть приходится признать, что и во времена Миноса, и во времена Соломона бассейн Средиземноморья или, во всяком случае, бассейн Эгейского моря использовал один и тот же язык, близкий к греческому «койнэ».
Из этого факта, если считать его доказанным, а успех Вентриса исключает какие-либо другие объяснения, вытекает ряд неожиданных и далеко идущих выводов, которые не только подтверждают наличие срыва в социальном развитии, но и проливают свет на механизм этого срыва, формируют новую точку зрения на сам характер социальности, которая складывалась на побережье и островах Эгейского моря где-то между XV и IX вв. до н.э. В порядке рабочей гипотезы мы дадим этому типу социальной структуры название «человек-государство» в отличие от других типов государства и прежде всего в отличие от полиса - «городагосударства». Но прежде чем рассматривать значение термина «человек-государство» в общей форме, нам следует разобраться в специфике некоторых частных процессов.
1. Письменность и грамотность
Исчезновение письменности между XV и IX вв. до н.э. подтверждается множеством фактов и в частности полным разрывом графики. Возрожденная греческая письменность использует иную графическую систему, чем минойскомикенская, заимствует графический материал у семитов. Меняются и сами принципы письма: вместо слоговой записи возникает алфавитная, особого рода запись, в которой фиксируются не только согласные, но и гласные фонемы. Сам процесс заимствования графического материала обнаруживает характерную деталь: греки используют чужой знак только в диакритической функции, не обращая внимания на связь с фоменой: такие семитские согласные, как «алеф», «хе», «вав», «айн» стали у греков гласными.