— Этого я не знаю, но что было, то было: Шутер при одном виде священника впал в неописуемую ярость. Говорят, будто он и сам был прежде членом какого-то ордена. Что там у него случилось с монахами, неизвестно, но только ненависть к духовным лицам у него превратилась просто в манию. Он — самый жестокосердечный человек из всех, кого мне доводилось видеть. Неуемный пьяница, злоречивый богохульник, варвар в отношении нижестоящих и пленников. Я — немец и служил в том несчастном полку, который наши правители продали англичанам, чтобы помочь им истребить в Америке идеи свободы и равенства. Я бросил на произвол судьбы невесту и родителей и дезертировал. Это стало моим несчастьем. Я не мог вернуться на родину. Невеста вышла за другого. Родители умерли, а мое наследство было взято в казну. Я ушел в море. С тех пор я обошел все моря, пока не поселился в Капской колонии. Но пять лет назад туда пришли англичане и завладели ею. Меня вместе с другими колонистами переселили на еще не обжитые места побережья, где мы и обосновались. Два месяца назад рядом с нами бросил якорь капитан Шутер. Мы приняли его за купца, и я пришел к нему на судно, чтобы договориться о цене на скот, который он хотел у нас купить. В цене мы не сошлись, и в наказание за то, что я не подчинился его воле, он задержал меня на борту и заставил служить матросом. Это были самые тяжелые дни в моей жизни, и я упорно искал случая для побега. Удалось это лишь позавчера. Он отрядил на берег тридцать человек, чтобы напасть на это селение, схватить священника и после разграбления сжечь жилища. Колонисты успели убежать. Со священником остался один лишь швед. Его пристрелили, а священника; пытавшегося усовестить разбойников, связали и уволокли на корабль. Мне удалось уйти в лес, и эти люди сердечно приняли меня, хотя я и пришел к ним на пиратском корабле.
— Какие планы у вас на будущее?
— Я попытаюсь вернуться на Мыс[13], на свою скромную ферму. Но прежде я прошу вас взять меня к себе на борт. Мне очень хотелось бы быть с вами, когда вы прижмете этого Шутера.
— С удовольствием выполню ваше желание. А что за корабль этот “Орел”?
— Военный корвет с тридцатью пушками, скорость не более тринадцати узлов. Если не терять времени, вы застанете его в Макасарском проливе, капитан. Он должен передать своих пленников диким даякам и получить взамен золотой песок. Для этого ему нужно высадится на один из островов Сакурубаи. Даяки платят за этих пленников очень дорого. Покупают их, чтобы похоронить живыми вместе со своими знатными покойниками или принести в жертву своим богам.
Известие это заставило Сюркуфа поспешить. Он поторопился выгрузить различные семена, инструменты и прочие вещи, которые подарил колонистам для возрождения их поселка, и сразу же вышел в море, чтобы успеть еще до наступления ночи добраться до северной части Зондского[14] моря и, крейсируя там, перекрыть “Орлу” южный выход из Макасарского пролива.
Ночной поиск оказался безрезультатным, и утром Сюркуф решил пойти к норду между Борнео и островом Балабаланган.
Сюркуф знал, что враг, на встречу с которым он спешит, самый опасный из всех, с кем ему доводилось прежде встречаться, и что предстоит бой, который выльется, должно быть, в дикую резню. Однако он был полон решимости. Он знал, что его корабль превосходит “Орла” по маневренности, видел, что его люди настроены по-боевому и верил в свою звезду, которая укажет ему путь к победе малой кровью.
К полудню миновали Коти Лама и пошли с попутным ветром Макасарским проливом дальше к норду, оставляя с веста Борнео, а с оста — Пелебес. Ни единого судна в проливе не наблюдалось, но Сюркуф был уверен, что встреча с “Орлом” состоится: Шутер несомненно будет искать “Сокола” у яванских берегов и, стало быть, неминуемо пойдет Макасарским проливом обратно в Зондское море.
Перед заходом солнца “Сокол” достиг южной оконечности Сакурубаи. Теперь требовалась особая осторожность. Сюркуф взобрался на марсовую площадку, чтобы осмотреть залив в трубу. К норду от себя он увидел остров, а в небольшой бухте на его западном берегу — мачты какого-то судна с убранными парусами — явный признак того, что ночью оно покидать свою стоянку не собирается. Опасаясь быть замеченными, Сюркуф приказал поворачивать и бросил якорь за скрывающим его от чужих глаз высоким мысом.
Там он переждал вечерние сумерки, а когда совсем стемнело, снова поднял якорь и повел “Сокол” курсом норд-ост, в обход острова, чтобы выйти на непросматриваемую с чужого корабля сторону. Ночь была темная, на палубе — ни огонька. Соблюдая крайнюю осторожность, Сюркуф довел корабль примерно до широты середины острова, повернул оттуда на вест и следовал далее этим курсом, обходясь лишь самыми необходимыми парусами — только-только, чтобы не потерять хода. По прошествии расчетного времени он спустил баркас, который пошел на веслах впереди “Сокола”, промеряя глубины.