— Мы хотим встретить тебя, — последовал ответ.
— Откуда вы узнали, что мы идем?
— Те трое, что ты послал, сказали нам об этом.
— Где они?
— Их теперь только двое; они у нас под караулом.
— Почему?
— Они убили нашего человека. Они пришли к нам, чтобы потребовать обратно миссионера. Я — вождь. Они хотели вернуть мне золото, но я потребовал у них ружье со свинцом и порохом. Они не соглашались, а увидев миссионера, пытались убежать вместе с ним. Мы воспротивились. Тогда один из них вытащил нож и убил им сына моего брата. Брата с нами не было. Поэтому я схватил свое копье и ткнул им этого человека в руку. Он умер, потому что копье я макал в тапу-упас. Потом мы связали двух остальных. Они лежат в моей хижине. Ты можешь их увидеть.
Слова даякского вождя звучали правдиво. Посланцы Сюркуфа действовали неосторожно и возмутили малайцев.
— А что вы требуете за миссионера теперь? — спросил Сюркуф.
— То, что я сказал. Я никогда не меняю своего слова. Но за убитого ты должен нам заплатить.
— За него уже заплачено: ведь ты же лишил жизни его убийцу. Однако я не возражаю, назначай цену.
— Это сделает его отец, сидящий у его тела в моей хижине. Ты должен пойти с нами.
— Обещаешь мне полную безопасность?
— Да. Ты будешь моим гостем.
После недолго пути вверх по течению реки французов привели на поляну, где под деревьями приютились незатейливые жилища даяков. В большой хижине, принадлежащей вождю, собрался совет самых почтенных людей племени. Явился и брат вождя, с головы до ног обвешанный всяческими знаками своего траура. За все время переговоров он не вымолвил ни слова. Первым делом Сюркуф пожелал, разумеется, увидеть миссионера и обоих посланцев. Вождь не возражал.
Священника доставили, и капитан сразу узнал в нем брата Мартина. Тот остановился у входа, удивленно озираясь и не веря, что видит здесь столько европейцев, появление которых, как надеялся он, могло предвещать счастливые перемены в его судьбе. Бросив взгляд на капитана, он мгновенно понял, что перед ним кто-то знакомый, но кто? Тщетно напрягал он память.
— Меня зовут Сюркуф, — подсказал капитан.
— Робер Сюркуф! Теперь я узнал вас! Борода, ореховый загар — и все равно, это вы! Дайте же мне обнять вас!
Миссионер в скромной своей манере поведал Сюркуфу о своих приключениях. До Италии он добрался тогда вполне благополучно и вскоре покинул Европу, чтобы заняться в Индии обращением язычников в святую веру. Он претерпел много невзгод, но хуже всего пришлось ему на борту “Орла”. В конце концов его еще и продали даякам, и те не преминули бы принести его в жертву на каких-нибудь похоронах.
Сюркуф пообещал, что непременно освободит его и рассказал о пленении Шутера. Священник возблагодарил бога, вторично пославшего ему во спасение такого защитника.
Когда привели пленных посланцев, оказалось, что оба они — парни с “Сокола”, а от яда упас погиб англичанин Харкрофт, очертя голову схватившийся с даяками, чтобы завоевать доверие Сюркуфа.
Начались переговоры. Вождь Карима не любил уверток и тратить время понапрасну был отнюдь не расположен.
— Мы хотим побеждать наших врагов, а для этого нам требуется оружие, — без обиняков заявил он. — Я скажу тебе, что ты должен нам дать: ружье, порох и свинец за убитого; ружье, порох и свинец за миссионера. Потом я покажу тебе золотой песок и красивые камни, которые мы нашли в горах. И ты должен сказать, сколько ружей, пороха и свинца, топоров и ножей сможешь ты нам за все это дать. Мы охотно взяли бы также ткани и одежду. Затем мы мирно разойдемся, и я буду рад, если ты придешь снова или пришлешь своего посланца.
Сюркуф был несколько удивлен этим, сулящим немалые выгоды предложением.
— Ты сказал мудро и толково, как истинно великий вождь. Страна, из которой я пришел, может дать тебе все, в чем ты нуждаешься: защиту от твоих врагов, оружие, одежду, всякую утварь. Твои слова сделали меня твоим другом. Я дам тебе все, что ты требуешь.
Немного спустя Сюркуф со своими людьми и Карима с даяками тронулись в путь. На подходе к морю они увидели, как от “Сокола” отвалили шлюпки, чтобы доставить их на борт. Даяки получили сполна все, что им было обещано и выторговано за золото.
Сюркуф провел в бухте Сакуру три дня и ушел, сердечно распрощавшись с малайцами.
Консулат стал империей, и сделавшийся великим маленький корсиканец окружил себя роскошным двором из высокопоставленных военных и вельмож. Вся Европа внимала его голосу, и только гордый Альбион нарушал стройный лад его политического концерта.