Французские гавани уже несколько лет были столь плотно заблокированы англичанами, что ни единому французскому кораблю не удавалось проскользнуть в море. Блокада существенно стеснила французскую торговлю. Впрочем, и колоний у Франции почти не осталось — они стали английскими. Дать бы Англии хорошенько сдачи да попытаться вернуть их, но Наполеон не был моряком. Вместо этого он вынашивал оказавшиеся на поверку пагубными планы атаковать англичан в Индии через завоеванную Россию. Для этого ему нужна была мощная коалиция народов в сердце Европы, на создание которой он и устремил всю свою энергию, упустив из вида более короткий и надежный и менее убыточный путь по морям.
Его планы высадиться на побережье Великобритании не сбылись. Не было хорошего флота и людей, чьи имена могли бы стать в одном ряду с британскими адмиралами. Постройка новых кораблей требовала значительных сумм, которые, увы, не оправдывались, ибо стоило кораблю попытаться выйти в море, как его тут же топили англичане. И все же еще в 1801 году Наполеон мог стать владельцем изобретения, с помощью которого нагнал бы страху на Англию. Знаменитый американский механик Роберт Фултон прибыл в Париж, чтобы доказать, что корабли могут двигаться силой пара. При содействии тогдашнего американского представителя в Париже Ливингстона он продемонстрировал различные опыты, которые остались, однако, без внимания. Тогда Фултон уехал в Англию, но и там лавров, увы, не стяжал.
И все же он не оставил свой проект и через два года снова появился в Париже.
Он провел по Сене свой экспериментальный паровой бот, но заинтересовать этим никого и на сей раз не смог. Изобретатель обратился прямо к первому консулу и был удостоен аудиенции. Они встретились в кабинете Бонапарта в Тюильри.
— Нет сомнения, что без силы пара судоходству не обойтись, — сказал Фултон после долгих обсуждений его изобретения, — пар даст новые, ни с чем не сравнимые возможности. Расстояния сократятся, плавать станет легче и безопаснее, меньше будет несчастных случаев. Маневренность судна возрастет во много раз: ведь оно не будет более зависеть от ветра и парусов. Флот государя, который первым построит паровые военные корабли, сразу станет самым сильным в мире.
Консул выслушал его молча, с саркастической улыбкой на губах, затем взял Фултона за рукав и подвел его к окну. Указывая на прохожих, спешащих по своим делам мимо дворца, он спросил с усмешкой:
— Вот, видите новейшее изобретение во рту у многих из этих людей?
— Вижу, — ответил Фултон, — это сигары, их начали курить и во Франции.
— Вот, вот! Все эти курильщики — живые паровые машины. Они выпускают пар, и только!
— Осмелюсь заметить, что дым — не пар. Пара при курении сигар не возникает.
Брови первого консула сердито насупились. Он не привык, чтобы его поправляли, да еще какой-то там простой механик!
— Пар или дым, — его голос зазвучал резче, — не все ли равно! Откуда в сигарном дыму может взяться сила, способная двигать корабль? Это же смешно!
— И все же я позволю себе еще раз повторить: тот, кто будет владеть первым паровым судном, очень быстро станет владыкой морей. Что значит по сравнению с такой перспективой стоимость каких-то нескольких опытов? Я вспоминаю о ненависти Англии к Франции. Имей повелитель Франции паровой флот, он мог бы диктовать в Лондоне законы англичанам.
Наполеон отступил от окна и ледяным тоном произнес:
— Друг мой, я далек от того, чтобы вверить свою судьбу вашему пару. Мне подробно доложили о сути вашего изобретения, и я вынужден разочаровать вас — я не на вашей стороне.
Сдержанный прощальный кивок — и Фултон понял, что аудиенция закончена. Фултон вышел. Снова неудача, а он так надеялся на эту встречу.
Не на высоте, впрочем, оказался и консул. Наполеон и представить себе тогда не мог, что полтора десятка лет спустя, ссыльным императором, он с горечью будет размышлять об этом роковом часе.
Вспомнить же о своем просчете ему пришлось значительно раньше: всего через каких-нибудь полтора года. Провозглашенный к тому времени императором Бонапарт собрал близ Булони и Утрехта значительные группы войск, чтобы осуществить высадку в Англии. В ответ на это англичане так ужесточили блокаду французских портов, что ни одному французскому кораблю выскользнуть в море больше не удавалось. Кроме того, во всех соседних с Францией водах непрерывно крейсировали английские эскадры, которые задерживали и обыскивали попавшееся им на глаза судно. Случись, что судно французское или имеет груз для Франции, его немедленно конфисковывали.