На бриге отбили склянки — девять часов. Прилив уже давно в полную силу гнал воду к берегу, а ветер совсем скис, и небо было плотно затянуто тучами. В подобных обстоятельствах покинуть якорную стоянку джонке было просто невозможно: ее сразу же пригнало бы к берегу. На борту царила полная тишина. Только вахтенный мерно шагал взад и вперед по палубе. Реи были спущены, руль закреплен, и маленькое суденышко напоминало чайку, спящую на тихой, почти зеркальной воде.
Меж тем подошло время ужина, и маленький, сверкающий чистотой столик в каюте был уже накрыт на четыре персоны. У лейтенанта Болларда были с собой бутерброды, и он попытался отклонить приглашение.
— Э, нет, джентльмены, не обижайте нас отказом, — воскликнул Мур, — не накормить гостей — такого на этом судне не водится!
— Непрошенных гостей, мистер Мур! — рассмеялся офицер.
— А, да что там, — простодушно признался моряк, — в первые минуты вы мне и впрямь были куда как неприятны, и будь моя власть, черта с два я принял бы вас на борт. Но уж коли так получилось, — а после более близкого знакомства обе стороны выяснили, надеюсь, что не так уж и те, и другие плохи — я полагаю, нет ни малейшей причины отказываться от вкусных яств, которые приготовил наш кок-китаец.
— В вашем любезном приглашении столько логики, — улыбаясь сказал офицер, — что отказываться было бы непростительным грехом. До наступления отлива еще добрый час, и скоротать его лучше, чем столь гостеприимно предложенным вами способом, просто невозможно. Мистер Поутон, я думаю, добрый ужин нам не повредит.
— Повредит? — добродушно усмехнулся квартирмейстер, совершенно покоренный грубоватой, истинно моряцкой манерой поведения Мура. — Какой может быть вред? Разве что еды маловато окажется!
— Пусть кок поторопится, — сказал по-малайски Мур своему вестовому. — У меня сегодня что-то чертовски разыгрался аппетит, — продолжал он, обращаясь к англичанам, — и я надеюсь, мои гости не отстанут от меня за столом. А после ужина, пожелай вы разделиться на вахты, к услугам одного из джентльменов диван в моей каюте или, если вам так больше нравится, я прикажу повесить на палубе гамак. Погода тихая и спокойная, а от росы натянем над ним тент.
— Превосходно! — воскликнул Боллард, чьи последние подозрения были этим предложением устранены. — Тогда я попросил бы вас о гамаке. Вы ведь отлично понимаете, что при нынешних обстоятельствах мы с мистером Поунтом должны быть вместе и находиться на палубе.
— Именно поэтому я и сделал вам такое предложение. Ну, а теперь — к столу. Я вижу, что Чунг-И, наш достойнейший кок-артист, потащил уже в каюту плоды своих гастрономических опытов, и чем быстрее мы за ним последуем, тем лучше. Извините меня только, я на минуту покину вас, чтобы позаботиться о вине.
Обведя взором палубу и убедившись, что все в порядке, оба англичанина спустились в каюту, где Бен Али убрал уже свои бумаги. Тем временем Мур стоял у трапа, ведущего в носовой трюм, рядом с наполовину высунувшимся из люка человеком.
— Сколько еще до отлива, Рудах? — спросил он вполголоса.
— Целый час, туан, — ответил малаец.
— А что ты скажешь о погоде?
— Все хорошо… Там, — он махнул рукой на норд-ост, — уже светлеет. Бриз придет еще до отлива.
— С фонарем все в порядке?
— Все готово, туан. Когда спускать?
— С первым хлопком пробки от шампанского, вы его услышите. Пусть Чунг-И остается у трапа.
— А если они выйдут и что-нибудь заметят?
— Тогда нам не остается ничего другого, как применить силу! — мрачно заметил Мур. — По сигналу шестеро из вас тихо пробираются на корму и становятся справа и слева у каютного трапа. Первого, кто захочет выйти наверх и кому я крикну: “Ну, еще стаканчик!”, хватайте и вяжите. Понятно?
— Все понятно, — широко улыбнулся парень, блестя глазами. — Да и заметь они там даже что-нибудь, не станут же они стрелять по судну, на котором их собственные офицеры, а уж вельбот-то нас не догонит, об этом мы позаботимся.
— Не услышали бы они только, как вы выбиваете скобу из якорной цепи. Допусти вы малейшую неосторожность, сразу весь бриг всполошится, да и оба эти парня — они ведь старые моряки и мгновенно поймут, что это означает.