====== XII. Единое целое ======
Короткая вспышка света, лёгкое дуновение ветра… Тишина. Холодный воздух пронизал всё тело насквозь, сковывая лёгкие тонкой ледяной плёнкой. Затем был свет. Яркий, слепящий поток света… — Патриция! И тебе не стыдно? — такой знакомый и родной смех заполонил сознание. — С книжками нужно ходить, а не разбрасывать их во все стороны. — Не хочу!— услышала она себя со стороны. — Всё это — не для меня. Почему я просто не могу почитать эти книги вместо того, чтобы бессмысленно бегать с ними на голове, мама? — Ах, дорогая, ты ведь благородная девушка — не забивай себе голову такими глупостями. Читать нужно только то, что дают тебе твои учителя. Она открыла глаза и увидела перед собой ту, кого не ожидала больше увидеть никогда, но чей образ всегда бережно хранила в своём сердце. У миссис Изабеллы Марум были такие же, как и у дочери, светлые волосы, собранные в высокую причёску с дорогим украшением. Её лик был прекрасен: мягкие черты лица, тонкие тёмные брови, сверкающие голубые глаза, аккуратный прямой нос, нежно-розовые губы и белая, как молоко, кожа. «Мама…» — Это мне не по нутру, — покачала головой юная дворянка. — Мне здесь не нравится. Почему мы уплыли из нашего старого дома? — Его Величество назначил твоего отца губернатором сюда, — вздохнув, ответила Изабелла. — Это большая ответственность. — Но я всё равно не хочу. — Хорошо, — ласково улыбнулась мама. — Давай тогда сейчас я прочитаю тебе ещё одну сказку. Всего одну! А потом ты вернёшься к учителям. — Да! — и девочка радостно запрыгнула на кровать в ожидании новой захватывающей истории от самого близкого и родного человека. Но не успела женщина начать читать, как дверь в комнату распахнулась, и в помещение вошёл высокий знатный мещанин. Он был одет в богатый камзол с серебряными пуговицами и шляпу, роскошного покроя, под которой был тёмный парик. Лицо было осунувшееся, явно обременённое тяжестью власти. Густые чёрные брови были сдвинуты, в зелёных глазах играло беспокойство. — Мадам Грэйсон сообщила мне, что Патриция убежала с урока, — заговорил губернатор. — С тобой всё в порядке, малышка? — отец подхватил дочь на руки и обеспокоенно осмотрел её. — Со мной всё хорошо, — улыбнулась девочка. — А теперь поставь меня, пожалуйста, на место, папа. Будь так любезен. Изабелла вновь рассмеялась, а её муж тепло улыбнулся. — Значит, снова не хотите заниматься, юная леди? — произнёс он с напускной строгостью. — Не хочу. Эти все правила, книжки… Когда уже будет что-то поинтереснее? — Когда вырастешь, обязательно будет, — пообещал губернатор. Комната завращалась, сгущая вокруг себя тьму, а затем вновь приобретая чёткие очертания. Но это была уже не её комната. — Снова бунт? — управляющий стукнул кулаком по столу, но служивый даже и бровью не повёл, продолжив свой сухой доклад: — Да, сэр. Мы поймали бо́льшую часть мятежников, но некотрым удалось скрыться. Думаю, нам следует готовиться к нападению. — Да-да… Верно. Расставьте караулы по всему городу, лейтенант. И держите ухо востро. Пожалуйста. — Есть! — солдат отдал честь и собирался уже было удалиться, как вдруг из холла донёсся грохот, а затем крики. — Свергнем недостойного! Вперёд за свободу! Мистер Марум вскочил из-за стола, его лицо побелело. — Стража! Солдаты! Из-за двери послышался шум солдатских сапог, затем лязг стали вперемешку с стонами боли и отчаяния. А затем послышался ещё один крик… Кричала женщина, и губернатор узнал её. — Изабелла! — отбросив всё, управляющий бросился на звук. К его счастью, в коридоре не оказалось никого, кроме еле шевелящихся солдат. Он ворвался в комнату жены, как торнадо. — Филлип, — прошептала миссис Марум, завидев на пороге фигуру любимого. Она лежала на полу, а над ней с кинжалом зависла фигура мятежника. Тот был по-настоящему безумен. — Нет! — губернатор рванулся вперёд, чем совершил огромную ошибку. Бунтовщик резко дёрнулся, полоснув кинжалом по животу жертвы. Хлынула кровь. Увидев это, мистер Марум совсем потерял над собой контроль. Он бросился вперёд и, схватив заговорщика за грудки, отбросил в сторону. Тот, ударившись о край кровати, ещё несколько раз дёрнулся, пока не затих совсем. Но губернатору было уже не до этого. Он лихорадочно искал способы спасти свою жену, кричал, звал на помощь, но никто так и не объявился. — Изабелла, не уходи, прошу, — шептал управляющий. — Я не смогу жить без тебя. Но миссис Марум уже не отвечала. Её дыхание стало совсем слабым, лицо утратило все краски. Сжав её холодную ладонь в своих руках, Филлип молил все силы о помощи. — Да помогите же!.. Кто-нибудь!.. — умолял он. В двери появилась маленькая фигурка Патриции. Она почти не видела, что происходит, смогла разглядеть лишь спину отца и его ладони, испачканные в крови. Но потом она увидела силуэт матери перед ним и всё поняла. — Сюда срочно! Нужна помощь! Лекаря позовите немедленно! — приказывала девочка в пустотой коридор. И её крики были услышаны. Через несколько минут появилась служанка, а затем ещё. Пока одна из них бегала за врачом, вторая осталась помочь миссис Марум. Губернатор не желал отпускать свою жену далеко от себя, пока не подошла дочь. В глазах девочки не было ни одной слезинки, но она была необычайно серьёзна и молчалива. По-взрослому… Она обхватила руку отца и без слов попросила его отойти. И только её он послушался. Пока гувернантка суетилась около пострадавшей, Патриция со всей силы обхватила своей крохотной ручкой пальцы родителя и закрыла глаза, позволяя паре солёных капель упасть на багряный ковёр. И вновь очертания размылись до неузнаваемости. Окружение перевернулось, и теперь когда-то светлая и уютная комната стала тёмной и душной. Шторы были задёрнуты, перекрывая доступ света. На кровати с высоким балдахином, лёжа на подушках, была хозяйка этого дома. У её постели суетились слуги, поднося то воду, то бинты лекарю. Вскоре тот поднялся и направился к двери. Когда мужчина был уже у самого выхода, та вдруг распахнулась, и на пороге появился губернатор. За эти несколько дней он стал похож на мумию, нежели на человека. — Как она? — хрипло спросил он, хватая врача за рукав его дорожного плаща. — Пока сложно сказать, господин Марум, — покачал головой доктор. — Она потеряла много крови и только лишь чудом выжила. И я думаю, Вы понимаете, что стало с Вашим ребёнком… — Что? Что-то с Патрицией? Её ранили? — переспросил управляющий, облизав внезапно пересохшие губы. — О, нет, с девочкой всё в порядке. Я говорю о том, что Ваша жена носила под сердцем уже несколько недель. — Что?.. Изабелла?.. — мистер Марум пошатнулся, ухватившись за дверной косяк. — Нет… Не может быть… — Сожалею, — лекарь покачал головой. — Я не смог спасти Ваше дитя, но обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти Вашу супругу. Губернатор не нашёл сил, чтобы ответить. Лекарь ушёл, а он же бездумно продолжил буравить взглядом ложе жены, около которого сновали слуги. На него же никто не обращал внимание. — Оставьте нас, — внезапно произнёс он. Испуганно оглядевшись, кто-то сперва попытался возразить. Однако несчастный вид руководителя быстро свёл аргументы на нет, и все покинули покои. Управляющий подошёл к кровати жены и опустился перед ней на колени. — Изабелла… — он взял её холодную руку в свою и прикоснулся губами к таким же ледяным длинным пальцам. — Прости меня. Я виноват… Я так виноват перед вами! — он отпустил руку миссис Марум, и та безвольно повисла над полом. Губернатор содрогнулся всем телом и опустил глаза в пол. Его тело сковала судорога, а затем вновь и вновь. Сотрясаясь в рыданиях, он умолял любимую о прощении, просил прощения у нерождённого, убитого им дитя и просто спрашивал у Неба, за что. Неужели он был несправедлив когда-то? За что пострадали невинные? В тот момент что-то надломилось в его душе. Что-то очень важное и нужное дало трещину, обещая больше никогда не быть прежним. Мужчина поднял взгляд на всё так же неподвижную жену и произнёс: — Да. Да, я был слишком мягок до этого времени. Позволял людям слишком многое. Но они не заслуживают этого! Этот сброд никогда не ценит милостей свыше! И я клянусь, что с этого дня не найдётся ни одного человека, кто назовёт меня «недостойным»! Никто больше не тронет мою семью и никто больше не будет относиться ко мне, как грязи. Никогда… Клянусь. Картина помутнела, отдаляясь всё дальше и дальше, а затем вновь вернулась на место, показывая уже совсем не то, что раньше. Это была всё та же комната. Но теперь гардины не закрывали окна, а в воздухе витал приятный аромат цветения весенних растений. Изабелла сидела на своей постели и выглядела значительно лучше, чем несколько месяцев назад. На щеках алел румянец, а губами завладела искренняя улыбка. — Дорогая, ну ты же знаешь, что это — не занятия для такой благопристойной девушки, как ты. Лучше попробуй научиться вышивать. Твои наставницы очень недовольны твоим поведением. — Всё это, может быть, и было бы интересным, если бы они не говорили одно и то же без конца, — девочка скорчила рожицу и передразнила: — Юная леди, если Вы не будете учиться, Вас придётся закрыть в монастыре! — Это мадам Грэйсон так сказала? — удивилась миссис Марум. Она-то уж хорошо знала, что эта женщина была строгой, но справедливой. И уж точно не стала бы пугать дочь губернатора монастырями. — Нет. Я уже начинаю по ней скучать, ведь эта новая женщина — просто невыносимый кошмар! — Новая? А что случилось с мадам Грэйсон? Патриция замялась. Всегда бойкая девочка тогда не смогла связать несколько слов. — А… она… её папа выгнал. — За что же? — всплеснула руками Изабелла. — За то, что не выполняла прямых обязанностей, — послышался из дверного проёма жёсткий, холодный, отточенный голос. Услышав его девочка внезапно широко округлила глаза и отползла ближе к кровати мамы, схватив одеяло. — Но, вижу, что и новая не угодила моей дочери. В покои вошёл губернатор. И только лишь по одежде и можно было узнать в нём когда-то добрейшей души человека и руководителя. Его осанка стала горделивой, взгляд жёстким, беспринципным. Губы почти всегда были сжаты в тонкую линию, и уже давно никто не видел его улыбки. В глазах же не было ничего. Абсолютная пустота. И только лишь при взгляде на родных в их глубинах темноты можно было разглядеть искры чувств. — Филлип, — Изабелла с улыбкой встретила мужа, но в этой улыбке больше не было той искренности, что раньше. — Выглядишь чудесно, дорогая, — управляющий взял руку супруги и оставил на бархатистой коже короткий бесчувственный поцелуй. Затем он обернулся к дочери. Патриция сдавила комок одеяла, испуганно смотря на отца. Уже давно она не видела его таким, каким он был раньше, но однажды ей довелось застать его за таким, что оставило неизгладимый шрам в сознании. Управляющий, её отец; человек, что всегда дарил окружающим лишь любовь и сострадание, своими руками подписал смертный приговор стоящему перед ним на коленях старику. Девочка слышала всё, до последнего слова. Тот человек был нищий, просил милостыню на улицах. Однако, как выяснилось, по новым законам её родителя, этого делать было нельзя. — Ты нарушаешь благопристойный вид Порт-Ройяла! Из-за тебя внезапный визит ревизора может провалиться и не начавшись! — Простите, сэр… Моя дочь давно умерла, а её супруг погиб в недавнем бунте. Теперь я остался один со своим внуком. Нам нечего есть и я слишком стар, чтобы работать… Губернатор вскинул ладонь, прерывая обвиняемого. — Меня не интересует твоя история. Если хотел бы, уже достал бы еду. Мне важно другое. Твой зять участвовал в бунте? — Нет, сэр, он был мирным человеком. Он пал от рук мятежников. Патриция видела, как переменилось лицо её папы, как он с силой стукнул кулаком по столу. — Всякий, кто причастен к бунту, достоин лишь немедленной казни. — Нет, сэр, прошу Вас! Курт умрёт без меня! Спасите хотя бы мальчика. — Значит, ты признаёшь, что солгал? Ты ведь говорил, что вам обоим нечего есть, — сухо спросил управляющий. — Ну раз так, то тебе не о чем беспокоиться. Если твой внук действительно захочет есть, то вы с ним скоро встретитесь. — Прошу Вас, сэр! — старик упал на колени и начал буквально молить о пощаде. Но слова губернатора были холодны, как лёд, когда он произнёс: — Повесить. — Патриция, оставь нас с папой наедене, пожалуйста, — ласковый голос матери вернул юную дворянку в реальность, и она с трудом кивнула. Держась на почтительном расстоянии от отца, она поспешила к выходу, как вдруг замерла, остановленная громовым голосом: — Патриция! Девочка медленно обернулась, стараясь унять дрожь в руках. — Да, отец? — Чему тебя учила мадам Хармелла? Склонив голову, она присела в глубоком поклоне, едва не падая из-за подола платья. — Это никуда не годится! Тренируйся больше, пока не научишься. Сдерживая слёзы, Патриция вылетела из комнаты матери и побежала куда глаза глядели. Она не узнавала своего отца. А мистер Марум, оставшись в покоях жены, сразу же опустился на стул напротив её ложа. — Филлип, я не понимаю тебя с недавних пор, — с глубоким вздохом начала Изабелла. — Ты будто стал другим человеком. — Дорогая, я не мог иначе, — сразу же парировал губернатор. — Если бы я продолжил быть мягкотелым, бунты бы продолжились. Из-за моего безрассудства пострадала ты и наш ребёнок. Я поклялся, что больше не допущу подобного. — Но не слишком ли высокую цену ты заплатил за это? — с горечью в голосе спросила Изабелла. — Осмотрись вокруг, Филлип. Тебя боятся все. Тебя боится собственная дочь! — Я никогда не причиню вред Патриции! — Но ты причиняешь. Я знаю, что ты хочешь защитить нас, но прошу тебя, не забывай о том, что у тебя всё ещё есть сердце, — миссис Марум протянула руку и дотронулась до груди супруга. — И сейчас я слышу его стук. — Я сделаю всё, чтобы защитить вас, дорогая, — Филлип осторожно убрал её руку. — Даже если для этого придётся заплатить своей жизнью. Изабелла опустила глаза и взгляд её потемнел, красивые голубые глаза больше не сверкали, затуманенные пеленой. Комната вновь начала вращаться, изменяя форму и открывая глазу новые образы и новое время. — Патриция, выпрями спину! Сколько раз тебе повторять, что приличные девушки так себя не ведут! Твой отец наверняка будет тобой недоволен! — Нет, не говорите ему! — девочка резко дёрнулась, и все книги полетели на пол. — Вот несносная девчонка! Наверное, мне придётся… — Что угодно, только не это, пожалуйста! Я всё сделаю, — Патриция подняла с пола ненавистные учебники и вновь водрузила их себе на голову. — Отлично, — гувернантка удовлетворённо кивнула. — И спину держи ровнее, вот так. Пройдя ещё несколько кругов по залу, юная дворянка наконец вырвалась из капкана. Замешкавшись у двери из-за ненавистного подола платья, девочка внезапно услышала голоса двух служанок из коридора. Она бы, может, и не обратила бы на это внимание, если бы в разговоре внезапно не промелькнуло упоминание её матери. — …да-да, я слышала, что госпожа вновь ждёт ребёнка. — Ох! Камилла, да разве ты не слыхала? Всего-то год прошёл с того, как хозяйка ребёнка потеряла, а тут тебе раз и снова. Такого не бывает, говорю тебе! — Да ты, видать, с ума сошла совсем, дура старая! Информация-то проверенная. — Проверенная, проверенная! А от кого этот ребёнок тебе твоя информация не сообщает? — Госпожа верна мужу! — Так-то оно так да вот только муж этот теперь… Ой, не могу про хозяина плохо говорить — ещё услышит! Скажу только одно, дорогуша, наследник этот незаконный будет, вот так вот. Патриция похолодела и бросилась в комнату мамы. Кто знает, что этот тиран мог сделать с женой, услышь он эти слухи! — Мама! — девочка ворвалась в покои без стука, без приглашения, наплевав на приличия. Но она опоздала. На стуле напротив ложа её матери сидел губернатор. — Патриция! — громыхнул управляющий, лишь завидев девочку. Бедняжка понуро опустила голову и потупила взгляд, шаркнув ножкой. Тут же она присела в книксене. — Прошу прощения, отец, — произнесла юная дворянка слегка дрожащим голосом. Мужчина оглядел дочь суровым взглядом. — Твоё будущее весьма сомнительно, если ты продолжишь в том же духе, — наконец ответил он. — А теперь, будь так любезна, покинь помещение и не заходи, пока я не скажу. Девочка, не издавая ни звука, покорно взялась за ручку двери, как вдруг комнату залил высокий серебристый голос: — Она остаётся. Мистер Марум в недоумении воззрился на супругу. — Останься, Патриция, — скрепя зубами выдавил он через несколько секунд. Девочка без лишних возражений опустилась на стул. — Дорогая, скажи мне, почему…? Хозяйка дома взметнула ладонь, и управляющий нехотя умолк. — Нет, Филлип, это ты скажи мне. Кто ты такой? Я знала тебя совсем другим человеком. Куда я ни пойду, всюду слышу лишь боязливый лепет слуг о твоём имени. Много тысяч человек были отправлены тобою на казнь без суда. Раньше