— Не торопись! Не торопись ни на что соглашаться! — прошептал он мне в ухо. — Сядь, и давай-ка побольше слушать!
Мы кое-как разместились за столом. Пришел и Устюжин, но ему места уже не хватило, он устроился возле окна. Моник старательно отводила от меня глаза, но ни на грош я не верила в ее искренность. Только постаралась успокоиться. Нужно было понять, что она имеет в виду — «только с моей помощью». Бенёвский хлопнул в ладони.
— Руди! Накрывайте, прошу вас — гости наверняка голодны!
— Вообще-то, моя команда сыта, — сказала я. Пусть наши припасы и истощились, но мы сюда не побираться пришли. — Так что не очень беспокойтесь. Тем более, что у вас, как я поняла, кормят как в тюрьме, да?
— Острог — не совсем тюрьма… — Бенёвский задумался. — Впрочем, как вам угодно. Однако не все так скверно. Я лишь хотел сказать, что у нас нет ни изысканных кушаний, ни достойного вина. Впрочем, коньяк совсем неплох. Из личных запасов покойного капитана Шпеера, а он знал толк в выпивке!
Явился смешной рыжий паренек Руди, принес железные банки и стал их открывать ножом. Заодно на столе появились несколько фляг и железные же кружки. Все это выглядело крайне странно, но нам ли привыкать к странностям? Я взяла ближайшую флягу и наплескала коньяка нам с Клодом и Джоном.
— Может быть, начнете рассказ? — я откинулась на стуле и отхлебнула из кружки. Как по мне, так вонючая дрянь, и горло дерет похуже рома.
— Как прикажете! — Бенёвский закатил глаза, развел изящно руками и выдал что-то на латыни, насколько я поняла. — Вот, в целом, как меня можно охарактеризовать…
— Простите, что перебиваю, но лучше бы вам пользоваться английским.
— Как прикажете! — повторил он. — Хотя я обожаю латынь. Латынь — язык мудрости! Я происхожу из древнего благородного семейства и с детства был приучен тянуться ко всякому истинному знанию. Собственно, вернее было бы называть меня барон Де Бенёв. Так я и предпочитаю подписываться, но некоторые сложности с признанием моего титула… Впрочем, это не важно. Важно, что я, Мауриций Бенёвский — истинный тамплиер, истинный рыцарь, борец за идеалы всеобщего счастья! Увы, великие державы душат тот слабый огонек свободы, что едва затеплился в Европе… Пытались расправиться и со мной. Я участвовал в польском восстании, но слуги русского трона схватили меня. Я бежал, был схвачен снова… Они отправили полковника Бенёвского на край света — на Камчатку! И тем сами себе навредили: именно там я встретил Ивана Устюжина, моего друга и ученика!
Устюжин, едва ли не покраснев от удовольствия, поклонился.
— Прошло время, и мы сумели объяснить простым русским людям, ссыльным и свободным, но столь же притесняемым, что жизнь может быть совсем иной! Что все человечество может обрести счастье, и есть путь к нему! Мы взбунтовали острог. Губернатора, правда, пришлось застрелить… Но гарнизон не решился оказать нам сопротивление — люди ждут подлинной свободы! Не только на Камчатке — по всему миру люди ждут и готовы пойти за тем, кто укажет им путь! И путь есть, спасибо Ивану — ведь это его предок, по счастливой случайности, служил в канцелярии самого Петра Великого, и имел доступ к некоторым бумагам! Когда основатели Либерталии на острове Мадагаскар пытались получить помощь от русского императора, то немало рассказали ему. К счастью, у Петра Великого не хватило сил и времени, чтобы послать на юг экспедицию. И, к счастью, Иван Устюжин знает, о чем писалось в тех бумагах.
Моник откровенно скучала. А вот ее соседу, как мне показалось, речи Бенёвского не нравились. Я, честно говоря, пока мало что понимала. Покосилась на Джона — слушает внимательно, глаза горят… Ну что ж, Джон мальчик умный, может быть, он понимает, куда клонит Бенёвский? Но Клоду эта речь надоела.
— Я прошу прощения, полковник, но вынужден вас прервать! — буканьер передвинул ближе ко мне открытую железную банку и подмигнул: можно есть. — Прошу прощения снова, но мы не знаем, кто такой Петр Великий. Возможно, это связано с тем, что мы жили с ним в разные времена?
— Само собой! — Бенёвский состроил печальную гримасу. — Ах, я иногда бываю так рассеян!
— Пустяки, это бывает со многими великими умами! — Клоду иногда удается здорово что-нибудь такое ввернуть. И не знаешь: издевается или всерьез? — Нам было бы проще все понять, начни вы рассказ… Ну, например, какому счастливому ветру мы обязаны присутствием здесь Моник?
Бенёвский согласно кивнул и повернулся к авантюристке. Она отставила кружку.