— Дельфин может многое, но не все. Наш корабль нуждается в большом ремонте, а днище обросло ракушками. А еще я видел, как ты вела корабль к острову. В душе тебе хотелось вернуться за Клодом, и поэтому дельфин тоже колебался. Они догонят нас.
— Что ты предлагаешь?! — Кристин оскалилась. — У нас команды не хватает даже для орудийного боя, а случись абордаж — нам конец! На «Блэк стар» людей много, я успела заметить.
— Я тоже, — кивнул Ли. — Только это ничего не меняет. Может быть, стоит вернуться сейчас, когда они на мели? Мы могли бы обстреливать их и, может быть, потопить.
— На «Блэк стар» в два раза больше пушек, они просто были не готовы к залпу. Кроме того, у нас мало ядер. И вообще… — Кристин бросила штурвал. — Становись на вахту и поменьше давай советов капитану. В наших морях за это могут и под килем протянуть. Знаешь, что это такое?
— Знаю! — Ли послушно встал к штурвалу. — Ты капитан, ты решаешь.
Не зная, права она или нет, Кристин ушла в капитанскую каюту, громко хлопнув дверью. Ей не хотелось нового боя, не хотелось терять друзей. Она стремилась просто убежать, но понимала, что это вряд ли удастся.
Глава третья
Кое-что о сеньоре Алонсо-Галеано
Люди набраны, провиант и вода погружены, мелкий ремонт закончен, и охота на «Ла Навидад» должна была вот-вот начаться. Но О’Лири задержался еще на сутки. Начинавший злиться Диего полагал, что эти сутки потребовались пиратам для безобразной гулянки со стрельбой, которую они устроили в таверне мадмуазель Монморанси в честь своего отплытия. Но он был не совсем прав. За эти сутки успело просохнуть красиво выведенное на бортах новое название судна. Аббат заметил это только в утро отплытия, когда похмельная команда по одному или небольшими группами поднималась на корабль.
— Но почему? — чувство прекрасного, так присущее Алонсо, было оскорблено. — Почему «Монморанси»?
— А почему бы и нет? — парировал капитан. — Тем более что это древняя и благородная фамилия.
— Возможно, но ваша-то мадмуазель Монморанси к этой фамилии вряд ли принадлежит! А корабль вы, получается, назвали в ее честь. При всем уважении к этой даме, она эту честь не заслужила, а фамилию по сути украла.
— Если бы я называл корабль в честь мадмуазель Монморанси, то я бы его так и назвал: «Мадмуазель Монморанси»! — обиделся ирландец. — Между прочим, имел бы право требовать скидку! Но я назвал его просто «Монморанси», и будьте любезны, сеньор Алонсо, относиться к этому имени с уважением. Корабли не любят, когда их не уважают. И еще… Честно говоря, я надеялся, что вы поможете провести некоторую процедуру крещения. Вы же говорите, что были аббатом?
— Я и сейчас считаю себя аббатом, потому что был смещен несправедливо, но… — Алонсо всплеснул руками. — Что, это обязательно?
— Да, — твердо ответил Джеймс. — Собственно, все сделаю я, это капитанская обязанность. Но вы прочтете молитву на латыни. Это вы можете?
— Это могу, — кивнул Алонсо, понимая, что он единственный человек в Санта-Лючии, имеющий о латыни представление. — Могу еще окропить палубу водой.
— Не палубу, а только мостик, — уточнил капитан. — И это тоже должен сделать я.
Аббат только пожал плечами. Пиратские суеверия начинали его утомлять, но, как человек рассудительный, он терпел. По-настоящему его беспокоило другое. Алонсо понимал, что отправляется в плавание с не самой приятной компанией и жизнь его будет висеть на волоске с того самого момента, как «Монморанси» выберет якорь. И все же, прогуливаясь по палубе и напоказ подкручивая усы, он верил, что и в этот раз как-нибудь выпутается. Нужно было только обзавестись надежным союзником. На эту роль лучше других подходил О’Лири, но Диего обдумал и другие варианты. Боцман Кнут показался ему человеком хоть и грубым, но весьма неглупым. Авторитет у команды он имел немалый, мало того, его боялись. Вот только хватит ли такому человеку честолюбия поставить все на карту и начать бунт, да еще защищая чужака? В этом Алонсо сомневался и решил пойти проторенной дорожкой — все же между ним и капитаном Джеймсом установилось нечто вроде доверительных отношений.
Между тем якорь подняли, и трехмачтовик отошел от берега. Примерно в миле от Санта-Лючии капитан положил судно в дрейф. Злые моряки, пошатываясь с перепою. собрались на палубе. Тихий Томазо принес на мостик ведро морской воды.
— Итак, сеньоры, а также джентльмены, если таковые имеются, пора окрестить нашу посудину! — бодро начал нарядившийся по такому случаю О’Лири. — Я, в качестве капитана и с согласия команды, нарекаю корабль «Монморанси»! Если кто-то имеет что-то против, пусть говорит сейчас или замолчит навеки!