Ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Француз взял нож и прикрыл глаза. Роб – так уж прозвали Роберта на «Устрице» – тихонько пихнул меня в бок и подмигнул.
– Этот нож видел немало! – Дюпон с улыбкой вернул его мне. – Люблю подержать в руках вещи с историей. Я буканьер, родился в Вест-Индии, и весьма уважаю оружие. Ты умеешь с ним обращаться?
– С ножом? – не понял я. – Да что тут уметь. Можно резать, а можно колоть.
– Сдается мне, что тот, кому нож принадлежал раньше, управлялся с ним неплохо. Что ж, плавание нам предстоит долгое – может быть, я и научу тебя чему-нибудь, – француз, не прощаясь, прошел мимо. – Эй, мистер Гаррис! Где, черт возьми, наш капитан?! Ветер уже меняется! Я не собираюсь вечно торчать в этой речушке!
– Он всегда такой, этот Дюпон, – пояснил мне Роб. – Странный, но лихой парень. А еще немного колдун… Обещал показать, как стреляют буканьеры.
– Кто такие буканьеры?
– Буканьеры – это… – Роб осекся, глядя мне за плечо, и расплылся в улыбке.
Я оглянулся и увидел девчонку, нашу ровесницу или даже немного младше. Она шла к нам по палубе напрямик, не глядя по сторонам, так что даже толстяку Моррисону пришлось посторониться. При этом она нахально меня рассматривала.
– Кристин, это Джон! – закричал Роберт, тыча в меня пальцем. – Мой друг! Будем спать в одном гамаке – лишнего-то нет! Джон, это Кристин, служанка губернаторши.
– Поздравляю! – хмыкнула девчонка, подойдя. – А вам, мистер Джон, сочувствую. Берегите карманы, если собираетесь ночевать вместе с мистером Летбриджем. Это еда для леди Блейк?
– Да! – я, спохватившись, поднял корзину. – Я должен отнести…
– Сама отнесу! – Кристин с неожиданной ловкостью выхватила у меня снедь. – Госпожа соскучилась, наверное, не на кого покричать. Чертовка собирается играть больную все плавание. Ставлю пять реалов: муж просто счастлив был пожить без нее!
Поправив выбившийся из-под шляпки рыжеватый локон, она оглянулась на меня в дверях и скрылась.
– Ты, шотландец! – Роб неожиданно толкнул меня. – Не засматривайся!
– Да я не засматриваюсь. Ты лучше скажи, почему я карманы должен беречь?
– Шутит она! – он немного смутился, но тут же затараторил: – Я – кокни! Понял? Ничего ты не понял! Я из Лондона, браток, с самых низов. Родился на мостовой и жил на мостовой. Настоящий кокни! А у нас все просто: как потопаешь, так и полопаешь. Кто за вещами плохо следит, тому вещи не нужны. И все такое, – Роб отодвинулся. – Но здесь-то – другое дело! Скучновато, тесновато, но мы же все вместе. Через океан поплывем! Тут мы одна семья! Хотя и скучновато… Просто Лондон – это, брат, такой город! Не ферма твоя.
Я понял, что не от хорошей жизни Роб подался в юнги. И про себя решил все сколько-нибудь ценное всегда носить при себе – пока не присмотрюсь к нему, да и к остальной команде поближе. Еще я понял, что Роберт влюблен в эту странную Кристин, с таким непочтением относящуюся к своей хозяйке. Я даже хотел сказать, что Роберт – дурак, и вообще его подразнить, но не успел. Не успел, потому что на палубу выпорхнул ангел.
Не знаю, как еще описать свое первое впечатление от Моник Дюпон. Пусть я вырос на ферме, в тихой провинции Шотландские Границы, но доводилось мне видеть и настоящих леди. Дело, поверьте, не в испанском платье, не в лентах, украшавших шляпку, и не в перчатках такой тонкой кожи, что она, казалось, должна была немедленно лопнуть даже на ее хрупких запястьях. Дело было в загадочных, удивительно синих глазах, которые она подняла на меня, проходя мимо.
– Капитан Бриджис!
Услышав ее голос, я едва не упал в обморок. Никогда прежде я не думал, что мое сердце может остановиться лишь от двух слов. Совершенно оцепенев, я наблюдал, как леди перегнулась через борт и помахала кому-то рукой.
– Милый капитан Бриджис! Вы привезли мне, что обещали?
Ответа я не услышал, потому что из-за мачты появился Клод Дюпон, подскочил к ней и одним движением развернул к себе. Мне показалось, что он сейчас ее ударит, я шагнул к ним, но француз вдруг поцеловал женщину. Меня будто резануло по сердцу – чем-то мне этот француз сразу не понравился. Может быть, тем, что он был выше, взрослее и сильнее меня?
– Это его жена, Моник! – будто издалека донеслись до меня слова Роберта. – Тоже лягушатница, но – хороша, верно? Шлюпка с капитаном подошла, надо убраться с палубы – он, когда пьян, бывает крут… А пьян всегда.
Мы спустились в трюм. Если бы Роб не поддержал меня на последних ступеньках, я свалился бы с лестницы – так повлияло на меня появление Моник Дюпон. Произведенный нами шум кого-то потревожил, в темноте раздалась ругань, которая разбудила еще двоих или троих… Роберт потащил меня куда-то в темноте, я ушиб колено о ящик.
– Вот тут, за сукном, наш гамак. Тесно, но больше спать негде. Правда, если волнение не сильное – можно и на палубе местечко найти… Где-нибудь на баке. Но по честному будет разыграть в кости или карты: кому спать в гамаке, а кому на досках! Правильно я говорю?
Роберт шептал мне в ухо, что-то объяснял, но в этой темноте я видел только лицо Моник: крупные, широко распахнутые глаза, изогнутые брови, чуть-чуть вздернутый нос, яркие полные губы…
– Мсье Клод ее ревнует – только что дым из ушей не идет! Никуда одну не выпускает, вот и теперь рассердился, что без него выскочила на палубу! – снова услышал я шепот Роберта. – Не стой, садись! Я тебе все расскажу. Свечи днем тратить запрещено, а у нас в углу темно за ящиками… А так бы в кости сыграли. Я везучий, но ты не бойся.
– Куда они плывут? – спросил я, когда дар речи ко мне вернулся. – В Вест-Индию?
– А куда же еще? Ведь Дюпон сказал тебе, что он буканьер. Он родился там, на островах, и гордится этим страшно. Индюк надутый! Но малый и правда крутой…
Сверху раздались крики. Я узнал нетрезвый голос капитана Бриджиса, и понял, что он приказывает подготовиться к отплытию немедленно. Хотелось выйти на палубу, взглянуть на шотландский берег – кто знает, может быть, в последний раз? Но я боялся увидеть Моник и снова впасть в оцепенение. Мне было стыдно за себя. Вдруг в трюм кто-то заглянул.
– А где мои обезьяны, парни? У меня их теперь две и обе, кажется, напрашиваются на вертел!
– Мы здесь, мистер Мерфи! Я всего лишь показал Джону, где он будет спать! – Роберт вскочил и подтолкнул меня к лестнице. – Идем, если зовет Мерфи – надо идти. Он кок, а работа на камбузе – единственная радость юнги, уж ты мне поверь. Здесь с тебя жир-то быстро сойдет, на сухарях да солонине!
Проходя по темному трюму, в котором я до сих пор ничего не мог рассмотреть, я сильно ударился головой о какую-то балку. Вот с этого удара, можно сказать, и началось мое путешествие. Якорь еще не был выбран, а я уже успел завести себе вороватого друга и несчастную любовь. Как сказал бы дед Джон: день прошел не зря. А ведь мы еще не обедали… Я выкинул все из головы и занялся исполнением своих прямых обязанностей. То есть делал, что приказано, и не жаловался на пинки и подзатыльники.
Глава вторая
Паруса и пушки
Итак, я стал юнгой. Ничего особо примечательного в этом факте нет, так же как и в том, что наш бриг, счастливо миновав туманы и мели Английского Канала, иначе именуемого Ла-Маншем, вышел в океан. Мне, также как и Роберту, и еще некоторым новичкам, пришлось пережить так называемое «крещение». Боцман Стивс вырядился дикарем, измазал лицо сажей и сел возле грот-мачты, а мы должны были кланяться ему, подносить всевозможные дары из тех пустяков, что у нас имелись, а в конце церемонии – прыгнуть в воду с верхней реи. Даже капитан Бриджис не возражал против этого обычая, а уж как веселились пассажиры! Губернаторша хохотала до упаду, на время оставив в покое свою служанку. Воспользовавшись случаем, Кристин почти весь день проторчала в камбузе у Мерфи, что меня всерьез удивило. Создавалось впечатление, что старый кок не просто привязан к девчонке, но и уважает ее, будто хорошую старую знакомую.