Что же мне делать? А если зайти с другого конца? Не с самых главных фигур Ордена, а самой попроситься к ним. Логику и языки я еще как-нибудь выучила бы с Божьей помощью, к вящей славе Бога и во имя любви к вам, Шевалье. Но вот скитаться и нищенствовать босиком – не знаю, как это у меня получилось бы. А ведь это еще не все. Если Генерал прикажет кого-нибудь отравить? Я же не смогу даже кошку отравить, не то, что живого человека. И, прежде чем стремиться проникнуть к иезуитам, надо сперва наверняка знать, что вы принадлежите к этой организации. Но я это узнаю. А сейчас буду спать. Так много я никогда не писала.
Я не прощаюсь с вами, Шевалье, в надежде, что мне приснится Китай, их чудные домики с загибающимися крышами, их странные лодки со странными парусами – джонки, и мы на борту джонки пьем чай. Лучше бы, наверно, перевести на английский и написать ''Jesus amp; Company'', как вы считаете, мой таинственный рыцарь? Разумеется, к Company я отношу людей порядочных, отважных героев, а не лукавых интриганов. И, уже совсем засыпая, обращаюсь к Тебе, Боже Всемогущий: пожалуйста, пусть мне приснится мой любимый! Amen!
ЭПИЗОД 6. ТРЕВОЖНОЕ ПРОШЛОЕ И НЕЯСНОЕ БУДУЩЕЕ.
Рауль лениво тренькает на своей палисандровой гитаре все ту же навязчивую мелодию прелестной английской песенки, она преследует его сегодня постоянно, так и звенит в ушах, хотя он очень критически относится к своему экспромту, и лень ему даже записывать слова на бумаге – он и так запомнил. Но песенку невозможно было исполнять в кают-компании, вот и пришлось спеть весьма невинных ''Капитанов'', да и барабанщика задобрить хотелось, в глубине души он восхищался мальчишкой, хоть и казался самым непримиримым противником Ролана. Он перебирает струны, мелодия повторяется…Эту песенку и петь-то приходится мысленно, и только одна строчка ему нравится из всех трех четверостиший:
Герцогине – бал, виконту – бой!
До-си-ля-до, ре, до-си-ля, соль!
Он насвистывает эту мелодию, продолжая забавляться со своей гитарой, весьма комфортабельно устроившись, подложив под спину мягкие шелковые подушки и слегка покачивая в такт ногой, мимоходом заметив, что кружевинки на отворотах светлых ботфорт слегка завернулись, но ему лень расправлять их, плевать он хотел на эти кружева, не Фонтенбло, и так сойдет, пират, что вы хотите! Продолжая насвистывать свою песенку, Рауль косится на часы, вздыхает и уже который раз начинает сначала.
– Не свистите, – ворчит Гримо,- Денег не будет. Плохая примета.
– Денег и так нет, – беспечно отвечает Рауль, – А плохих примет я уже не боюсь. Мне теперь море по колено. Вот! – за этой декларацией следует вызывающий аккорд, и треньканье продолжается.
– Как это нет денег? – возмущается Гримо.
– Разве это деньги? – фыркает Рауль.
Гримо возмущенно трясет седой головой:
– Заелся вконец, – ворчит старик, – Да мы при Людовике Тринадцатом считали бы себя богаче короля!
– Скажи лучше ''при Ришелье'', старина. Людовик Тринадцатый почти не царствовал. Да не злись ты, я пошутил.
Гримо шмыгает носом.
– Тоска, – зевает Рауль, – Как бы убить время до ужина, подскажи?
– Вы проголодались? – живо спрашивает Гримо, – Если хотите есть, я мигом организую. Тут есть нечто вроде буфета, я уже знаю.
Рауль смотрит на старика с интересом. Гримо, молчун Гримо, становится все более разговорчивым. Знаменитый Гримо, которого принимали за немого, а его друзья так и звали Молчаливый, и прозвище это уже прилепилось к нему на ''Короне''.
– Я не хочу есть, с чего ты взял? Просто после ужина намечается большая пьянка на шканцах, и я намерен принять в ней самое активное участие.
Заявление это было завуалированной провокацией. Рауль хотел дать понять своему Молчаливому, что он не нуждается в няньке и сам себе хозяин. Гримо, разумеется, был иного мнения на этот счет.
– А-а-а, – сказал Гримо и вздохнул.
– Бэ-э-э, – сказал Рауль и фыркнул.
– Шутить изволите? – спросил Гримо, – И не совестно вам, сударь, передразнивать старика?
– Я вовсе не передразниваю тебя, мой дорогой Гримальди! Ты неподражаем! Передразнить тебя невозможно! Ты чудо природы! Это я…от безделья. Эх, чем бы заняться… Мы решили начать попойку после ужина: в кают-компании приходится все же соблюдать приличия. А потом уже начнется настоящий ''шторм''.
– Что?
– ''Шторм'' – то есть грандиозная попойка. Посвящаю тебя в наше арго.
– Но вы все же не очень штормите, – не удержался Гримо от предостережения.