Де Сабле радостно вздохнул. Он между прочим рассказал Раулю о том, что его мать когда-то была придворной дамой Анны Австрийской. Рауль вспомнил, что имя госпожи де Сабле он встречал в 'Записках Заговорщицы' .
— Конечно, — сказал помощник капитана, — Матушка моя не была такой близкой подругой королевы, как ваша, но она обожала Ее Величество королеву, а герцогиня де Шеврез, прелестная, отважная, умная, была для нее идеалом. Правда, она никогда не выказывала своих чувств ни королеве, ни герцогине де Шеврез. Но когда мне матушка рассказывала истории с сарабандой или Алмазными Полдвесками, я считал все это сказками, когда… пешком под стол ходил. И все-таки мне очень хочется, чтобы ваша матушка когда-нибудь узнала, как ей восхищалась в юности госпожа де Сабле.
— Она узнает, и очень скоро, — сказал Рауль, — Обещаю вам, господин де Сабле.
— Но была еще одна 'сказка' , которую мне рассказывала матушка. Было событие, которое повлияло на то, что госпожа де Сабле оставила двор и поселилась в родовом имении. И, когда я появился на свет, матушка поклялась, что ее сын не будет придворным. И я выбрал море! А сказка эта — о Малыше Шевретты и гвардейцах кардинала. Правда, матушка считала, что кардинал все-таки похитил Малыша Шевретты.
— Малыш Шевретты перед вами, — сказал Рауль, грустно улыбаясь, — Но я столько лет не имел права произнести эти слова!
— Я понимаю, — проговорил де Сабле, шмыгая носом, — и все, посвященные в эту историю, сочувствовали ее участникам.
— Не все, — саркастически заметил Рауль, — У гвардейцев кардинала тоже были дети. И мне пришлось скрестить шпагу с сыном самого яростного преследователя мятежной герцогини.
— Забудьте об этом, — сказал де Сабле, — Мы все видели вашу встречу. Уж если Бофор и капитан не сдержали слез, поверьте, что все очень близко к сердцу приняли вашу историю.
— А я и не заметил тогда, — улыбнулся Рауль.
— Еще бы вы заметили! — сказал де Сабле. Они понимающе переглянулись.
— Знаете, виконт, а мне даже жаль, что путешествие подходит к концу. Мне будет не хватать таких беспокойных пассажиров.
Де Сабле подумал, что ему очень хотелось бы назвать виконта, смельчака и умницу, своим другом. Но он не решился сказать об этом, боясь показаться навязчивым. И Рауль решил не давать волю чувствам — такому славному малому как де Сабле его собственная почти неминуемая гибель в грядущей войне принесет меньше огорчений, если он будет держать дистанцию. Поэтому и Рауль и помощник капитана сдержали свои чувства. Но Рауль не мог не сказать:
— И мне, поверьте, будет не хватать 'Короны' !
— А вы не передумали — насчет 'Короны' ? — заикнулся де Сабле.
Рауль покачал головой. Они замолчали. А через некоторое время подтянулись все Пираты, и в 'пресс-центре' герцога вновь закипела работа по переводу документов Отцов Святой Троицы — Пираты Короля-Солнца решили подсуетиться и побыстрее разобраться с бумагами. Впоследствии все эти свидетельства, тщательно переписанные каллиграфическим почерком 'маленького Вандома' , будут вручены герцогу. Герцог заверит своей подписью обращение к сильным мира сего. Над составлением обращения ломали головы самые умные офицеры герцога, стараясь найти слова возвышенные и горькие, пламенные и скорбные, чтобы убедить королей и рыцарские организации подняться на защиту своих единоверцев. Но история не донесла до нас эти интереснейшие документы.
А де Невиль задумчиво смотрел на недоеденный апельсин. Взял одну дольку и пробормотал:
— За короля!
Подумал — подумал, и взял еще одну дольку.
— Это за то, чтобы вражда утихла. Чтобы король, Рауль и Гугенот в будущем все помирились. Возможно ли это, Боже милостивый? Доем-ка я по такому случаю весь апельсин!
19. ДВОЙНАЯ КОНТРАБАНДА
— Опаньки! — возопил де Невиль, — Какие люди! Пришвартовывайтесь, господин де Бражелон!
Господин де Бражелон 'пришвартовался' .
— Ты опять за старое?
И щелкнул себя по шее.
— Я?! Да ну, Рауль, ты что! Ни Боже упаси! Ни в одном глазу!
— Говори-говори! Что под подушкой прячешь?
— Микстуру.
— Как же, микстуру. Так я тебе и поверил.
— Вы сомневаетесь в моей искренности, сударь? Позвольте заметить, что ваши подозрения необоснованы.
— Вот язва, — сказал Оливье, — Погоди же!
— Если бы… — вздохнул адъютант.
— Не понял, — удивился Оливье, — Я имел в виду твои апельсинчики. Самое то!
— И не поймешь. Что с пьяным говорить.
— Знаешь, Рауль, это не очень-то по-товарищески! Я тут валяюсь, дохну со скуки, и ни одна свинья из нашего хваленого Пиратского Братства не наведается проведать страдальца! И тебе меня, несчастного, ни капельки не жалко?
— Дела были, — сказал Рауль холодно, — И док велел тебя не беспокоить. А насчет жалости — смотри не спейся.
— Да какие у вас дела, скажи на милость? Греть брюхо на палубе и трепаться — вот ваши дела. Конечно, один черт, где подыхать от скуки — в гором одиночестве, как я в этой богадельне или в вашем милом обществе, господа Пираты, но сути дела это не меняет.
— Ничего ты не знаешь, Оливье. Пока ты тут валялся, мы работали как проклятые. Но теперь, слава Богу, все закончили.
— Что же за важное дело вам помешало проведать страждущего друга, господин виконт? Пираты Короля-Солнца драили палубу? Или паруса штопали?
— Пожалуй, драить палубу и штопать паруса легче. Работа, которую мы выполняли…
– 'Корона' , насколько я понимаю в морском деле — парусное судно. Галеон. Если бы 'Корона' была галеасом, я еще мог бы предположить, что наш милый герцог посадил вас на весла.
— Скажешь тоже — на весла! Веслом махать и то легче, чем переводить документы Отцов Святой Троицы. После этого действительно хочется напиться… в хлам.
— Какие такие документы?
— Потом расскажу. Когда протрезвеешь, — и Рауль перешел на пиратский жаргон, — А ты лыч налил с утра пораньше.
— Ну иди, сдай меня доку!
— Сдавать я тебя не буду, и ты это отлично знаешь. Но 'микстуру' я конфискую до лучших времен.
— Да пошел ты подальше со своими лучшими временами! Заладил как попугай 'до лучших времен' ! Не сегодня-завтра придем в Алжир, будут там лучшие времена, держи карман.
— Это просто выражение. Что касается Алжира, то сегодня еще нет, а завтра уж наверняка. Народ уже закопошился. Вещи собирают помаленьку. Круиз подходит к концу. Разнежились мы тут. Оливье! Ты что, поэтому пьешь?
— Почему — поэтому?
— Из-за Алжира? Забей! Прорвемся! Это тебя я говорю!
— Почему я пью, тебе не понять.
— Объясни, может и пойму.
— Не могу я объяснить. Дай-ка 'микстуру' .
— Ром? Опять? Где ты его раздобыл?
— Ямайский. Контрабандный.
— Эн-Зе? Тогда был шторм.
— Я еле выпросил эту бутылочку у милейшего г-на де Сабле. Какой милый юноша этот де Сабле! И я, болван, когда-то хотел драться с ним! Он сегодня с утра зашел, спросил, не надо ли мне чего-нибудь. И, поскольку док разрешил посещения, любезный помощник капитана протащил сюда контрабандой контрабандный ром. Двойная контрабанда получается. А ты, как какой-то таможенник.
— Получишь ты свой ром, успокойся. Я не собираюсь выливать в море двойную контрабанду. Но сначала, пока ты хоть что-то способен понять…
— Да я все способен понять! У тебя какие-то новости? Что новенького на нашем корыте?
– 'Корыто' прет в Алжир со скоростью от семи до девяти узлов.
В фордевинд 'Корона''прет, — заявляет Гугенот.
Врешь, 'Корона' прет бакштаг, ошибаешься, дурак, — новый дистих Сержа.
— И пусть себе прет, — сказал Оливье, — И что?
— Сегодня утром к нам подошло торговое судно, и мы приняли на борт одного таинственного пассжира. А капитану отдали наши документы, так как судно возвращалось в Европу.