Висенте Рива Паласио
Пираты мексиканского залива
Часть первая. ДЖОН МОРГАН
I. ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА
В середине семнадцатого века на обширном богатом острове Эспаньола процветало селение Сан-Хуан-де-Гоаве; славилось оно не только живописностью природы, но и своими обитателями. Это поистине чарующее селение утопало в зелени садов, а вокруг расстилались густые леса и тучные луга, на которых паслось несметное множество диких быков.
Местные жители, охотники и живодеры, торговали кожей и салом. Кого здесь только не было: негры и белые, мулаты и метисы, испанцы и французы, англичане и индейцы. Но все они вели одинаковый образ жизни, все обращались друг с другом, как сыновья одного народа, все трудились в поте лица, чтобы разжиться горстью-другой звонкой монеты, а заработанные деньги спускали в пьяном угаре за игорным столом или в обществе веселых девиц, в которых здесь не было недостатка.
Эти колонисты жили удивительной жизнью: они упорно трудились и предавались изощренным порокам, отличались безупречной честностью в делах и крайней развращенностью нравов, были по-братски добры к обездоленным и ненасытно алчны в игре.
И в добродетелях и в пороках они не знали меры. Добродетели и пороки теснились в одной груди. Так в сказках о золотом веке овцы и волки спят под сенью одного дерева, ястреб и голубка отдыхают на одной ветке, тигр и косуля пьют из одного источника. Все это кажется загадкой в цивилизованном девятнадцатом веке, когда мирный горожанин навряд ли уснет спокойно под одной кровлей с жандармом.
Однажды в сельской таверне, над входом в которую красовался намалеванный сажей бык и надпись «У черного быка», за простым некрашеным столом собрались трое. Перед ними стоял кувшин с агуардьенте и три стакана, и они непринужденно беседовали, опершись локтями о стол, не снимая шапок и покуривая большие, грубо вырезанные деревянные трубки.
У всех троих были густые, длинные волосы и борода. Все они выглядели сверстниками, только двое из них, русые и голубоглазые, походили на англичан, а третий, смуглый, с черными глазами, черноволосый и чернобородый, очевидно, был южанином.
Одеты они были одинаково, но описать их одежду, пожалуй, будет нелегко: кожаные штаны в обтяжку, кожаные сапоги, туго обхватывающие икры, и длиннополая кожаная куртка. Шапка тоже из кожи, а на поясе — нечто вроде портупеи с висящим на ней широким длинным ножом.
Таков был странный наряд наших героев, которые лениво перебрасывались словами, утопая в густых клубах табачного дыма.
— Железная Рука прав, — произнес один из англичан. — Тоска тут смертная, а с заработками не густо.
— Не густо, — подтвердил другой англичанин. — Особенно когда приходится иметь дело с этими чертовыми гачупинамиnote 1, как он их называет, которые таскаются сюда торговать из самого Асо.
— Я здесь просто умираю со скуки, — отозвался, выпустив клуб дыма, тот, кого назвали Железная Рука, и, кажется, готов тосковать по родине.
— Неужто твоя родина красивее, чем этот край?
— Еще бы, Ричард, — со вздохом ответил Железная Рука. — Мексика — лучшее место на земле.
— Зачем же ты оставил ее? — спросил другой англичанин.
— А, длинная история.
— Бедность погнала?
— Я был там богат, как принц.
Англичане с сомнением переглянулись.
— Тогда из-за любви?
— Расскажу как-нибудь в другой раз. Но пока что мне здесь все опротивело.
— О! И это говоришь ты, человек, заслуживший любовь Принцессы-недотроги?
— Хватит болтать об этой девушке. В Сан Хуане достаточно других женщин.
— Но не таких красивых.
— И не таких привлекательных. Добрая сотня охотников мрет от зависти, глядя, как ты шагаешь с ней по дороге в Пальмас-Эрманас. Эта рощица — сущий рай, должно быть, вы там недурно проводите время.
— Во всяком случае, не так, как вы думаете. Я люблю Хулию, как сестру, и хватит об этом.
— Нет, нет, давай договорим до конца, Антонио, — серьезно возразил Ричард. — У тебя действительно ничего нет с этой девушкой?
— Нет, — отвечал Железная Рука. — Ее отец, француз, был, как вы знаете, моим другом. Когда он умер от чумы, я стал для Хулии и ее матери защитником и покровителем, вот и все. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Я спрашиваю, — равнодушно ответил Ричард, — потому что если ты ее любишь, то не мешало бы предупредить тебя, что в твои воды зашел соперник.
— Кто же это осмелился?! — воскликнул Антонио, сверкнув глазами и вспыхнув от гнева.
— Ага, значит, что-то между вами есть. В конце концов мое дело сторона, но мы друзья, и я тебя предупреждаю. Пока что он дрейфует, но у него хорошая оснастка, и при первом шторме он тебя пустит ко дну.
— Но кто же он?
— Будь начеку и верь, что я тоже не зеваю. Можешь рассчитывать на мою дружбу…
Молодые люди горячо пожали друг другу руки. Лицо Антонио заметно омрачилось, но в светлых глазах англичанина по-прежнему отражалось безмятежное спокойствие души.
Третий охотник продолжал курить как ни в чем не бывало, словно ничего и не слышал.
— Ты, я вижу, обеспокоен, — сказал Ричард после долгого молчания. — Пойдем прогуляемся, может быть, подвернется до вечера какое-нибудь дельце. Если же нет, думаю, лучше всего воспользоваться полной луной и к ночи отправиться в наши любимые горы. Там тебе будет легче.
— Ты прав, — отозвался Железная Рука, — уйдем отсюда, этот воздух наводит на меня тоску. — Встряхнув черной головой, будто отгоняя навязчивую мысль, он встал, и все трое вышли из таверны.
На улицах селения было полно народу. В этот день приехали купцы из города Асо, чтобы, как обычно, закупить либо выменять на ткани и мелочной товар шкуры у охотников и живодеров Сан-Хуана.
Вечер был ясный и теплый, дул легкий ветерок, женщины спешили на площадь посмотреть, какие диковины выставили на продажу заезжие торговцы.
Трое охотников смешались с толпой и направились к лавке, в которой было разложено напоказ множество бычьих кож. Англичане вошли в лавку и повели разговор с хозяином, а Железная Рука остался на улице.
В это время невдалеке показались две женщины. Впереди шла старшая, лет сорока, а за ней следовала девушка лет шестнадцати, тоненькая, изящная и стройная, с белокурыми волосами и зелеными глазами, такими темными, что казались они черными.
На обеих женщинах были почти одинаковые синие платья, белые фартучки и белые шляпки. С первого взгляда можно было определить, что они небогаты и, по-видимому, принадлежат к французской колонии Сан-Хуана.
Заметив охотника, девушка вся вспыхнула и, воспользовавшись тем, что мать не видит ее, остановилась рядом с молодым человеком.
— Антонио, — спросила она, — ты сердишься?
— Нет, Хулия, — ответил охотник, силясь улыбнуться.
— Не скрывай, Антонио, ты чем-то встревожен. Что с тобой?
— Нам надо поговорить.
— Когда?
— Сегодня вечером.
— Хорошо. Где?
— В Пальмас-Эрманас.
— Я приду, Антонио, приду. Только не сердись. Прощай.
— До вечера.
И девушка побежала вдогонку матери, та была занята своими мыслями и ничего не заметила.
Зато рядом находился тайный соглядатай, не пропустивший ни слова из их беседы.
Это был приземистый, тучный человек, с выпуклой грудью, втянутой в плечи головой и короткими, жирными руками, волосатыми, словно у обезьяны. Черные волосы, брови и борода разрослись у него необыкновенно густо, а маленькие, заплывшие бурые глазки сверкали, как горящие угли. Одежда этого странного человека не походила на кожаные костюмы охотников. Должно быть, он был богат, если судить по золотой цепи, золотым пуговицам на суконной куртке и пряжке из драгоценных камней, украшавшей его широкополую шляпу.
То был богатый живодер и скотопромышленник, испанец по имени Педро Хуан де Борика, известный в деревне под кличкой «Медведь-толстосум».
II. ПЕДРО-ЖИВОДЕР
Педро пристал к берегам Эспаньолы на корабле, направлявшемся в Новую Испанию. Хотя у него не было ни родни, ни знакомых на острове, он решил присоединиться к населявшим его охотникам и живодерам.