Донья Ана размышляла всю ночь напролет, и, прежде чем наступил рассвет следующего дня, она надела свой лучший наряд, накинула длинный плащ, закрыла лицо густой вуалью и отправилась к дону Хусто.
Несмотря на ранний час, жизнь в его доме кипела ключом; все были на ногах. Донья Ана, не колеблясь, с независимым видом прошла мимо слуг, словно она была здесь своим человеком. Никто не посмел остановить ее.
Поднявшись по лестнице, она столкнулась лицом к лицу с доном Хусто, который выходил из покоев.
— Кабальеро, — сказала донья Ана, обращаясь к нему, — мне надо поговорить с вами.
— Дон Хусто в нерешительности молча остановился и готов был уже ответить отказом, как вдруг перед его глазами из-под плаща незнакомки мелькнули нарядное платье, прекрасная холеная рука и маленькие ножки в расшитых золотом башмачках. Пожалуй, решил он, стоит выслушать пришедшую даму.
Красота, скрытая от глаз, таит в себе особую манящую привлекательность. Если бы женщины понимали, какую прелесть придает таинственность даже тем из них, кто не блещет красотой, они никогда не согласились бы расстаться с маской и плащом из счастливых и романтических времен Филиппа II, эпохи чарующих приключений с «закутанными незнакомками».
Нынешние женщины показываются на улице при свете дня; конечно, они могут понравиться, но что бы ни проповедовали последователи материализма, ничто не производит такого неотразимого впечатления на сердце мужчины, как романтическая загадочность.
Бывало, под вуалью скрывалось лицо дурнушки, и разочарованный поклонник спасался от нее бегством. Но ведь нынче, когда все женщины ходят с открытыми лицами, дурнушка все равно не привлекает к себе восторженных взоров.
Дон Хусто, человек опытный, готов был поклясться, что перед ним красивая и знатная дама.
— Сеньора, — ответил он, — ежели вы пришли по важному делу, а главное, не намерены долго задержать меня, я буду весьма рад вас выслушать.
— О важности дела вы сможете судить сами, — сказала донья Ана.
— В таком случае благоволите следовать за мной.
Дон Хусто провел донью Ану в один из богато убранных покоев.
— Мы здесь одни? — спросила донья Ана, опускаясь в кресло.
— Да, сеньора.
— Будьте добры, заприте дверь.
Дон Хусто повиновался, удивляясь в душе таким предосторожностям.
— Вы узнаете меня, дон Хусто? — спросила донья Ана, откидывая вуаль.
— Донья Ана! — воскликнул, отступая, дон Хусто.
— Я вижу, вы не забываете старых друзей.
— Могу ли я вас забыть? — ответил дон Хусто, любуясь своей гостьей и находя ее еще прекраснее, чем прежде; даже накануне свадьбы встреча с доньей Аной взволновала его. — Забыть вас! Да вы стали еще красивее! Кто видел вас хоть раз в жизни, тот никогда вас не забудет.
— Бросьте расточать любезности в день вашей свадьбы и выслушайте меня.
— Говорите.
— Я была здесь вчера, но мне не удалось с вами увидеться.
— К моему большому огорчению.
— Я хотела сообщить вам, что дон Энрике Руис де Мендилуэта в Мехико.
Дон Хусто даже подскочил от ужаса, словно на него неожиданно упал скорпион.
— Дон Энрике?! — воскликнул он. — Вам пригрезилось. Он умер.
— Ошибаетесь. Дон Энрике жив, я сама его видела.
— Вы видели его?
— Да.
— Вы хотите сказать, он прибыл сюда вместе с вами?
— Нет. Но я хочу вас предупредить, будьте настороже, ибо дон Энрике намерен потребовать свой титул и отцовское наследство.
— Тогда я пропал, — прошептал в полном унынии дон Хусто.
— А может, и не пропал.
— Что вы говорите?
— Имеется средство предотвратить вашу гибель, незачем падать духом.
— Так что же вы молчите? Скажите, какое средство?
— Прежде всего нам надлежит заключить с вами договор. В этом мире все имеет свою цену, все зиждется на определенных условиях.
— Сообщите же ваши условия. Чего вы хотите? Золота? Вы его получите…
— Я пришла не за тем, чтобы торговать моей тайной.
— В таком случае?..
— Я жажду отомстить и дону Энрике и дону Диего де Альваресу.
— Каким образом?
— Об этом надобно подумать вам, вы должны помочь мне в моих намерениях. Ничего другого я не требую.
— Однако такие вещи не приходят сразу в голову.
— Поразмыслите. Придумайте, как вернее отомстить, хотя и с опозданием.
— Обещаю помочь вам.
— Поклянитесь.
— Клянусь богом, его пречистой матерью и всеми святыми, — торжественно произнес дон Хусто и, осенив себя крестом, поднес руку к губам.
— Хорошо. А теперь выслушайте мой план, как вам освободиться от дона Энрике. Этот план, пожалуй, хорош и для моей мести.
— Я вас слушаю.
— Мне известна роковая тайна в жизни дона Энрике, она не только помешает ему потребовать назад отцовское наследство, но даже может привести его на виселицу.
— Что это за тайна?
— Известно ли вам, чем занимался дон Энрике вдали от Новой Испании?
— Нет.
— Он был пиратом.
— Пресвятая дева! — в ужасе воскликнул дон Хусто.
— Да, пиратом, пиратом. Я сама видела, как он участвовал в осаде и разграблении Портобело. Он был любимцем этого богоотступника Моргана. Заодно с его злодеями грабил города и селения испанского короля, жег дома и храмы, бесчестил женщин и девушек из знатных семейств. Так неужто такой человек достоин стать графом де Торре-Леаль? И не спасаю ли я вас, разоблачая перед вами истинную сущность этого человека?
— Конечно, еще бы. Но готовы ли вы подтвердить это перед судом?
— И даже перед самим королем, если потребуется.
— В таком случае я пошлю за вами, когда понадобиться…
— Нет, вы должны сегодня же взять меня под свое покровительство. Поймите, ко мне подошлют убийц, и, мертвая, я навсегда умолкну. Дон Энрике знает, где я живу, знает, что мне известно его прошлое, что я одинока и беззащитна, и, прежде чем я успею громогласно разоблачить его, он убьет меня, я в этом уверена.
— Пожалуй, вы правы.
— Я единственная помеха на его пути, и он не остановится перед тем, чтобы убрать меня.
— Мне пришла в голову превосходная мысль.
— Какая?
— Сегодня состоится моя свадьба в доме моей сестры и посаженой матери Гуадалупе, вдовы де Торре-Леаль. Мы пробудем там весь день, сюда вернемся только к ночи. Я провожу вас сейчас к сестре, а потом вы поселитесь здесь, у меня. Согласны?
— Да.
— Моя сестра знает вас?
— Не думаю.
— Тем лучше. Идемте же.
— А как, по-вашему, мне следует поступать дальше?
— Вы приедете вместе со мной к графине, и едва в ее доме появится дон Энрике, вы бросите ему в лицо все, что вы о нем знаете, и прибавите к этому, что он похитил вас.
— В моем похищении он не виновен.
— Пусть так, но кто может опровергнуть ваши обвинения?
— Никто.
— Вот ему и не удастся оправдаться.
— Понимаю.
— Следуйте за мной, время не терпит.
Об руку со своей гостьей дон Хусто сошел вниз, где у подъезда их ожидала карета, запряженная парой превосходных мулов. Заговорщики уселись в карету, которая легко и быстро покатила по улицам города, пока не остановилась у величавого обиталища графов де Торре-Леаль. Здесь также царило лихорадочное оживление, — все готовилось к предстоящему торжеству.
Ведя закутанную в непроницаемую вуаль даму, дон Хусто прошел мимо слуг, толпившихся в патио. Слуги и конюхи провожали жениха низкими поклонами, уверенные, что он ведет свою невесту.
Чета поднялась по лестнице и вошла в одну из комнат, где, кроме служанки, никого не было.
— Хулиана, — обратился к ней дон Хусто, — передай сеньоре графине, что мне надо поговорить с ней. Она у себя одна?
— Нет, у сеньоры гостья.
— Все равно, передай, что я жду ее.
Мгновенье спустя дверь отворилась, и в комнату вошла графиня де Торре-Леаль. Это была женщина средних лет, необычайно бледная; черты ее лица и вся манера держать себя говорили о природной доброте и мягкости ее характера.