Но бой на этом и не думал заканчиваться. Вампирша ответила магией, и головы двух лучников взорвались, словно перезревшие арбузы. Ветви молодого тамаронга задушили еще парочку стражников, а само дерево с треском и скрипом вытягивало из земли корни один за одним.
— А, тьма! – завопил Флозерин, сообразив, что сейчас произойдет. – Aed’danae duummort ichhossaa! Скорее, пока он не выбрался полностью, сожги его!
— Не могу, — удивленно сказала фьери, — она меня блокирует.
Выругавшись, Флозерин бросился к дому. Ввязаться в бой с вампиршей, было единственным шансом выжить после встречи с Гибельным лесом. Если она не сосредоточится, то управлять тамаронгом не сможет. Уже на крыльце особняка его настиг душераздирающий крик. Один из скарцени извивался в воздухе, опутанный тонкими ветвями, в то время как более толстые ветви отрывали у него конечности одну за другой. Кровавый дождь пролился на землю, а ветви дерева уже тянулись к остальным. Сородичи павшего кружили вокруг, пытаясь рубить ветви, но тщетно. Воззвав к Вечному лесу, эльф скрылся в доме.
Не смотря на летнюю жару, в доме было холодно. Дыхание морозным облачком вырывалось изо рта. В холле, спасенном от огня, царил хаос. Кое-где виднелись пятна крови, и тем страннее на фоне развала смотрелись большие вазы яркой, аляповатой расцветки, которые стояли у дальней стены.
— Доимперская эпоха, — раздался голос Миратиэль, который шёл, казалось, со всех сторон. От неожиданности Флозерин вздрогнул, чем вызвал смех эльфийки. – Практически бесценны, — продолжила она как ни в чём не бывало. Где-то гулко хлопнули двери, затем снова и снова, пока их стук не превратился в дикую, необузданную симфонию.
— Хватит, Миратиэль, — крикнул Флозерин, зажимая уши руками. – Остановись!
— Ты думал, что сможешь одолеть меня?! Вот так просто, — она тихо засмеялась, и от этого смеха эльфу стало не по себе. Так, наверное, могла смеяться смерть, потому что ничего живого в этих звуках уже не было. Голос вампирши раздавался, казалось, со всех сторон. По лицу и волосам Флозерина легонько прошлась чья-то невидимая рука. Внезапно она оказалась перед ним – горящие адским огнём глаза, разметавшиеся во все стороны волосы, и какое–то «неживое» лицо, туго обтянутое кожей. Теперь уже её ладонь прошлась по его лицу, волосам, царапая кожу невозможно острыми когтями. Флозерин невольно отшатнулся.
— А ты ничуть не изменился, мой милый Флозерин. Всё такой же гордый, наивный и глупый…
— Но, я, по крайней мере, не пью чужую кровь и не обращаю живых людей в кайлешей. Посмотри, кем ты стала, Миратиэль, — он с грустью покачал головой.
— Глупец! — взвизгнула вампирша, сбивая его с ног звонкой оплеухой, от которой эльф отлетел на пару шагов. – Ты можешь говорить всё, что вздумается, сути это не изменит. Посмотри! Даже твоей хвалёной фьери не справиться со мной. А ведь я ещё даже не Высшая. На всё, что вас хватило, так это убить кайлешей и «ежей». Попробуйте теперь, Гибельный Лес!
— Вот видишь, ты даже нашу магию извратила. Что случилось, Мира? Ты ведь никогда не была такой?! Зачем дала этой заразе поработить себя…
— А ты предлагаешь убить себя, Флозерин Дардаэннех?!
— Как альтернативу вечному злу, да.
— Дурак! Попробуй–ка побыть на моём месте, — она уставилась на него своими полыхающими красным глазами. Они росли и росли, заполняя собой всё свободное пространство.
И тут Флозерин ощутил голод. Нет — голод всепожирающий, бескомпромиссный, проникающий в каждую клеточку его тела! Взывая к нему, требуя сотнями тысяч голосов. Тысячи лиц сменялись перед его взором, словно бегущая вода. Среди них эльф увидел лица родителей, близких, совсем незнакомых ему существ, которые на все лады упрашивали, приказывали ему утолить эту страшную жажду.
Эта мысль проникала всё глубже и глубже в его сознание, бесцеремонно срывая покрывала мыслей, воспоминаний и тайных желаний, пуская корни дальше, всё глубже и глубже, пока океаны пылающих глаз засасывали в себя его душу, выжигая на каждой частице его сущности этот безмолвный приказ.
И не было сил противиться этому, потому что голоса в его голове обещали, кричали, грозили, срываясь с лёгкого бриза в беснующийся шторм. Но внезапно всё стихло. Флозерин обнаружил себя стоящим на коленях, а из глаз его текли горячие, злые слёзы. В полумраке комнаты раздался тихий смех:
— Впечатлился? — два красных глаза зажглись прямо перед ним. – Как тебе теперь, идея о самоубийстве?
— Становится всё привлекательней, — собравшись с силами, ответил Флозерин.
— Как и моя…
— Нет! Никогда я не стану помогать тебе!
— Жаль. Мог бы жить, — бесстрастно произнесла эльфийка. В темноте влажно блеснули клыки.
К этому моменту Флозерин наконец–то нащупал в кармашке на поясе купленный у колдуньи флакончик. «Открой его, когда вокруг тебя спуститься тьма», — сказала она тогда.
Сжав его в кулаке, он большим пальцем подцепил пробку.
Вспышка ярчайшего света озарила холл, буквально выедая темноту из всех потаённых мест. Чтобы не ослепнуть самому, эльф закрыл глаза предплечьем. Не прекращая выть, ослеплённая вампирша металась по холлу, натыкаясь на стены и мебель. На месте глаз чернели обожжённые глазницы, из которых текла сукровица. Но отличный слух тут же подсказал ей, где находится эльф, едва тот пошевелился. С рыком, напоминающим грохот камнепада, она бросилась на него, выставив вперёд когти.
Флозерин попытался уклониться, уйти с пути обезумевшей от боли вампирши. Но тщетно. Едва он сделал шаг в сторону, как она тут же скорректировала свои движения и когти, словно ножи в масле, вошли в левое плечо эльфа. Почуяв кровь, Миратиэль издала ещё один рык и стала подтягивать Флозерина к себе, в нетерпении щёлкая зубами.
Истекая кровью, Флозерин пытался отодвинуть медленно приближающуюся смерть, но силы были не равны.